Ловушка для личного секретаря
Шрифт:
– Ну, во дворце есть письма, отчеты… но я думал, ей это со временем надоест.
– И она постепенно станет такой, как все, будет копаться в камушках и тряпках, просить развлечений и наконец превратится в скучную, как Анирия, сеньору, – согласно кивнул баронет, устраивая на подлокотнике ноги. – Ты об этом сейчас мечтаешь?
– Дьявол… как ты умеешь все испортить… – расстроился Кандирд, но слов для доказательств своей правоты не находил. – Ну развлекаются же как-то другие сеньоры… и не скучают.
– Например, ее величество, – поддакнул баронет, – куда ни приедешь, она уже там. А ведь ей уже… боюсь сказать
– Но при чем тут моя мать? Она королева… и вообще необыкновенная женщина.
– А! Ну это ты мне верно объяснил. Значит, Илли, по-твоему, обыкновенная? На каждом диване во дворце такие сидят? Дьявол, вот зачем я с тобой спорю? Сам не понимаю? Иди покричи на нее, запрети выходить даже из покоев, приставь взвод гвардейцев – глядишь, быстренько и вытравишь из души сеньориты все эти ненужные ей намеки… на чувства. И тогда появлюсь я, галантный и великодушный… как его величество. Ты никогда не интересовался, каким образом он обошел всех женихов принцессы Интарии?
– Ингирд… я понимаю, что ты сейчас шутишь, но если ты сделаешь к ней хоть шаг, я тебя убью.
– А вот это нечестно. Ты, значит, от своих взглядов на место жены в доме отказываться не собираешься, предоставляя сеньорите со слезами выдирать из сердца ростки нежных чувств. Следовательно, на ее руку претендовать не намерен. Так что ей, всю жизнь одной прожить? Без мужа и без любви? Как жестоко! Ну а чем к Илли начнет подкатываться какой-нибудь наглый граф… вроде того, который пытался опоить ее на вчерашнем балу, так лучше рядом буду я, понимающий и преданный. Уж я не стану заставлять ее вышивать дурацкие подушки… – Ингирд с удовольствием развивал феерические планы, не забывая следить, как постепенно белеет лицо принца.
– Кто ее пытался опоить?
– Граф Юдренти с другом. Но куда это ты ринулся? Они уже на том свете. Бенгальд их сразу отловил и посадил в тюрьму, а через несколько часов она взорвалась.
– Идем, – отрывисто скомандовал от двери его высочество.
– Куда?
– К Бенгальду, я желаю знать все подробности этого дела.
Перед мысленным взглядом упрямо стояла стройная фигура принца в светло-сером колете и голубой рубашке, и Иллире вновь хотелось заплакать, когда эта фигура решительно шагала к двери длинными ногами, затянутыми в темно-серые штаны и фасонные сапоги из мягкой кожи.
Но девушка упорно еще крепче стискивала губы, не выпуская наружу эти слезы, давно катившиеся по сердцу горьким ручьем. А что толку плакать, если он даже не взглянул, вмиг забыл все – и дружбу, и чувства, про которые твердил, и тот куст?
Значит, не так и любил… если не понял, как трудно было ей все это произнести, рассказать то, что она за три года ни разу не рассказала даже матери Апраксии. Только родителям рассказала… и то далеко не в первый год. Перед взглядом Илли как наяву встали зеленые глаза матери, в которых плескались понимание, ответная боль и целительная доброта, и по сердцу прошла теплая волна два месяца… всего два месяца, и они будут тут, и можно будет посоветоваться по каждому вопросу, мучившему сомнением, рассказать про каждую мелочь, царапнувшую душу.
Короткий стук прервал ее размышления, и сеньорита торопливо провела платочком по щекам, искренне удивляясь их влажности, – ну ведь не хотела же!
– Идем, – коротко сказал Бенгальд, не заходя в комнату, и она почти побежала, не желая упускать такой дорогой ценой отвоеванное право на свободу и на интересную работу.
В коридоре его третье высочество молча подставил сеньорите локоть, и она покорно положила на него пальчики и состроила учтивое выражение лица. Это все же дворец, и каждый встречный, обнаружив, что они бегут рядом с сосредоточенными физиономиями, сразу начнет подозревать что-то такое, чего и близко не было. Но что гораздо хуже, пойдет делиться своими измышлениями с другими, особенно если этот встречный окажется одной из фрейлин.
Незаметная дверь в служебный коридор обнаружилась на первом этаже недалеко от центральной лестницы, и, пропустив Илли в эту дверь, третий принц локтя больше не подставил. Да и неудобно было ходить под ручку по этому узкому, обитому потемневшим от времени деревом коридору.
– Сюда, – открыв дверь с нарисованными на ней скрещенными мечами – знаком охраны, позвал принц, и они оказались в еще одном коридоре.
Сразу возле входа скучал охранник, увешанный оружием, и Илли очень понравилось, что он не вскочил и не занервничал, завидев начальство. Да и вообще не пошевелился, только смерил принца и пришедшую с ним сеньориту бдительным взглядом.
– Эту сеньориту всегда пропускать, – ни на секунду не остановившись возле охранника, бросил Бенгальд, отпирая соседнюю дверь, – меня нет.
На лице воина не мелькнуло ни ухмылки, ни недоброго соображения, он только серьезно кивнул и снова отвернулся к входной двери.
Комната, в которую они вошли, оказалась кабинетом Бенгальда, но за стол он не сел и никаких дел Илли не дал. Просто дернул шнурок два раза, потом еще три и повернулся к сеньорите.
– Сегодня пароль – вот, – принц показал на пальцах знак, – повтори.
Она молча изобразила, сигнал был знакомый.
– Хорошо.
– Вызывали? – В дверь вошла немолодая женщина в синем платье и чепчике служанки.
– Из этой сеньориты сделай пажа и проводи в канцелярию.
– Идем, – ничуть не удивившись, кивнула женщина, и они пошли.
– Я Сарта, – приведя Илли в большую комнату, заставленную шкафами, сообщила женщина и открыла перед девушкой еще одну, узкую, дверцу в небольшую комнатку, скорее даже каморку. – Снимайте там ваше платье, сейчас дам костюм. Носили мужскую одежду?
– Да, но только верхнюю.
– Корсеты там, в шкафчике, я помогу надеть.
Как очень скоро выяснила Илли, корсетом называлась плотная кофточка вроде телогрейки, с рукавом три четверти, очень точно имитирующая мужские плечи и совершенно скрывшая ее женские формы. По бокам корсет застегивался на мелкие крючки, а сверху был обтянут матовым шелком телесного цвета и был сшит так искусно, что абсолютно нигде не давил и не мешал двигаться. Костюм пажа состоял из темно-зеленых бриджей плотного бархата, довольно длинного колета из той же ткани с серебряной вышивкой и широким поясом и рубашки морского цвета, с остроконечным, отделанным кружевом воротом. Довершали его плотные чулки и туфли с пряжками.