Ловушка для опера

Сухаренко Алексей Иванович

Сергей Иванович утром был в больнице у Замутилова, но в палате его не застал. Петра уже отвезли в операционную на какую-то сложную процедуру. В приемном отделении он столкнулся с Оксаной и женой Замутилова. Обе женщины со слезами на глазах о чем-то живо беседовали. Рядом с ними играли их дети. Малыши даже не подозревали о своих родственных связях. Бодряков не решился к ним подойти, и поспешил удалиться незамеченным.

Выйдя из больницы он сел в машину и, не дожидаясь звонка Надежды о освобождении сына, набрал ее телефон.

– Да,

кто это? – торопливо, словно уже собиралась уходить ответила Надя.

– Это я – Сергей Иванович напрягся в ожидании.

– Все нормально Сереж, сын со мной. И мы сейчас улетаем с ним за границу – оглоушила его женщина неожиданной информацией.

– А как же мое знакомство с сыном? – вырвалось у оперативника.

– Давай после нашего возвращения. Через недели три? – жестко отозвался в его ушах ее голос.

– Ну я так рассчитывал его увидеть, столько ждал… – промямлил Бодряков все еще надеясь на чудо – Может я Вас провожу до аэропорта?

– Нет необходимости – опять резко отрезала Надежда, но потом смягчившись добавила – если так уж невтерпеж приезжай в 15 часов в Шереметьево, Женевский рейс.

«С одной стороны, может так и надо. Увезти ребенка, пока все утрясется» – немного успокоенный от предстоящей встречи с Максимом подумал его отец.

В 15 часов он был в аэропорту. Посадку на Женевский рейс уже объявили, но Надежды еще не было. Бодряков стал волноваться, но вскоре увидел ее и сына. Они ехали налегке, с одной ручной поклажей. Максим выглядел хорошо, видимо прошедшие события на нем не очень сильно отразились.

– Ну давайте по-быстрее, а то на посадку опаздываем – вместо приветствия небрежно «бросила» мать Максима.

– Ну здравствуй, сын – Сергей Иванович опустился на корточки к своему малышу, и протянул ему руку.

– Я Вас дядя – САНВЕХТЕК знаю, Вы кЛан на даСе Синили – вспомнил ребенок его появление в Кратово.

– На какой даче? – удивилась его мать, и не дождавшись ответа стала торопиться на посадку.

– Я твой папа Максим – неуклюже поспешил сделать признание Бодряков под объявление об окончании регистрации рейса.

– Ты дядя санвехтек – упорствовал парень.

– Когда мы вернемся, мне нужно будет с тобой серьезно поговорить насчет сына – забирая у него Максима, предложила Бодрякову Надя.

– Конечно – только мог вымолвить, размякший от контакта с ребенком Сергей Иванович.

– Что бы не было дальнейших недоразумений – уточнила женщина.

– Да о чем ты? Я согласен на любые условия. Хоть воскресным папой, хоть понедельничным, а если надо его личным охранником – все что угодно.

– Не все оказывается просто Сережа. По поводу твоего отцовства… – она замолчала, видя выражение его глаз, и махнула рукой на прощание – ладно после прилета.

Они прошли регистрационную стойку и исчезли из вида, а Бодряков стоял как опешенный, не способный даже пошевелиться после ее неоконченной фразы.

«Что это за намеки в ее словах о моем отцовстве» – эта мысль хуже червя разрушала и точила его душу, наполняя все его существо чувством знакомой безнадеги.

Он вернулся в отделение в убитом настроении. В канцелярии

ему сказали об открытых номерах в его почтовой переписке, и попросили их закрыть. Придя в кабинет он автоматически залез в ящик стола, что бы посмотреть не просрочил ли он какой-нибудь материал, находящийся у него на исполнении, и наткнулся на старое заявление о пропаже Круглова Егора. Он вспомнил прощальную просьбу Зои Николаевны, и без интереса, автоматически, пробежался глазами по листку бумаги… Стандартное заявление не вызвало ни каких эмоций. Он стал просматривать другие материалы, но потом бросил всю пачку в стол, оставив на столе лишь заявление Зои Николаевны. Не зная почему – может из-за того, что эта пожилая женщина, пытающая отыскать свое больное и многострадальное чадо, нашла какую-то тропку к его душе, может от того, что его сын улетел, и вокруг него опять образовался вакуум, но ему захотелось ей помочь.

Прежде всего он позвонил адвокату ее сына, который лучше кого либо должен был знать о моменте его освобождения. Набранный с визитной карточки его мобильной телефон почти моментально ответил.

– Алле!

– Харчевский Илья Ильич? – уточнил оперативник.

– Да! Кто говорит? – немного недовольно ответили в трубке.

– Это старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Бодряков – представился милиционер.

– Слушаю Вас Сергей Иванович – настороженно отозвался адвокат, сильно удивив оперативника знанием его имени и отчества.

Бодряков не стал заострять на этом свое внимание, полагая, что о нем защитнику наверняка говорили и Надежда и Городецкий. Он поставил защитника в известность о наличие у него на исполнении заявления матери его подзащитного о пропаже сына.

– Сергей Иванович, я же адвокат а не частный детектив. Я свое дело сделал. Добился освобождения Круглова из-под стражи. Не могу же я за него всю свою оставшуюся жизнь отвечать – удивленно и с некоторым раздражением заявил защитник.

– Вы его встречали в момент освобождения? – задал еще один вопрос оперативник.

– Нет. Я просто передал Постановление следователя в спецчасть и ушел – адвокату явно не нравился их разговор – Вы поймите, что я и так бесплатно работал по этому делу. Только лишь выполняя просьбу моих клиентов.

– А кто Вас попросил заняться благотворительностью? – попытался добраться до самого интересного звена в этой запутанной цепочке фактов оперативник.

– Сергей Иванович, Вы меня обижаете. Я же не имею права сообщать то, что мне доверенно моими клиентами – сказал как отрезал Харчевский.

– Адвокатская тайна?! – констатировал Бодряков.

– Она родимая – язвительно подтвердил Илья Ильич, полагая, что на этом разговор можно считать завершенным.

– А в какой камере сидел Круглов? – напоследок поинтересовался Сергей Иванович.

– Кажется в 202 – неуверенно произнес Харчевский.

– Стоп! – моментально среагировал Бодряков – Так в 202 сидел и Городецкий Борис Семенович!

– Ну и что? – как можно равнодушней спросил адвокат.

– Так может это он Вас попросил? – настаивал на последнем «белом пятне» Сергей Иванович.