Ловушка для папы
Шрифт:
Хозяин поставил бокал и звонко рассмеялся.
– Просто я живу несколько дольше вас, и потому имею больший опыт общения. Тем более, у нас не принято мужчине выражать свои мысли и чувства на лице, так что привыкаешь видеть чуть заметные оттенки мимики.
Он внимательно глядел на адмирала, похоже, ожидая, когда тот успокоится. Но Христофор никак не мог прийти в себя под этим пронзительным взглядом. Наконец, мысленно повторив пару раз слова собеседника, и убедив себя, что всё это похоже на правду, Колумб постарался унять пульс и дыхание. Он сделал большой, на полбокала, глоток, и, дождавшись, когда сердце совсем
– А пригласили вы меня лишь для того, чтобы угостить местными блюдами? Или просто провести вечер?
– Ну что вы! Я как раз хотел продолжить с вами тему торговли. Помните, в тот вечер, когда все три ваших судна прибыли к острову Гуанахани, я предложил вам торговать?
– Лес? – чуть хрипло от волнения спросил Колумб. – Железо? Или стекло? А может, ваши чудесные лампы без огня?
Адмирал взволновался. Он никому и никогда не объяснял своих истинных целей. Вся Европа считала его чудаком, живущим мечтой о западном пути в Индию и Китай, желающим заработать деньги и титул таким необычным способом. Но никто и нигде не знал истинной причины…
– Думаю, мы с вами выберем подходящий товар позже, когда вы увидите всё, что наша промышленность может вам предложить.
– Ваша… что?
– Промышленность. В Европе мастера объединены в цеха, которые конкурируют между собой. Мы же сделали следующий шаг. У нас нет отдельных цехов, а есть общая промышленность, для которой трудятся все мастера страны.
– И не конкурируют?
Дон Паоло вновь рассмеялся своим задорным смехом.
– Как могут конкурировать сердце и печень? Руки и ноги? Они же все являются частью одного тела. Так и у нас. Один цех клепает те самые железные лодки, на которой мы вас встретили, другой моторы для них, третий аккумуляторы, четвёртый лампы. И так далее. А продукцию выдают все вместе.
– Но… – адмирал хотел спросить о нежелании одного сотрудничать с другими, но не смог сформулировать вопрос. К тому же заметил, что уводит разговор в сторону от основной темы, поэтому лишь махнул рукой.
– Давайте перейдём к главному, – дон Паоло вновь налил вина в опустевшие бокалы и поднял свой на уровень глаз, глядя на собеседника сквозь стекло. – Думаю, мы сможем помочь вам вернуть графство Дуглас.
Адмирал чуть не подавился. Он рыком поставил бокал на стол, ничуть не заботясь о его равновесии, закашлялся, неуклюже прикрывая рот ладонью, потом долго пытался отдышаться, глядя на хозяина стола выпученными, как у козла, глазами.
Всё это время дон Паоло с лёгкой, доброй улыбкой смотрел на гостя. Наконец, Колумб пришёл в себя, вновь взял в руку кубок с вином, и потребовал:
– Рассказывайте всё, что вы об этом знаете.
Дон Паоло развёл руками.
– Да, в общем-то, немного. Лишь то, что ваш отец, граф Уильям Дуглас, вызвал зависть короля Шотландии Якова Второго. Что поделать, годы регентства научили графа отлично управлять страной, создали необходимые для этого связи. Так что, когда король пришёл к власти, инструментов этой самой власти он не имел. О двадцати шести смертельных ранах, нанесённых вашему отцу на пиру, вы, я думаю, знаете не хуже меня. Этим и объясняется ваше требование к Изабелле Кастильской назвать вас шутовским титулом адмирала моря-океана, чтобы соответствовать деду, герою войны с Англией. А долю с денег, привезённых из открытых вами земель, вы затребовали, думаю, чтобы
Адмирал сидел, повесив плечи, опустив голову. Казалось, из его спины вынули стержень, на котором держалось самолюбие. Он поднял к собеседнику бледное, дрожащее лицо и с вымученной улыбкой спросил:
– И вы ещё утверждаете, что не дьявол? Да во всей Европе об этом не знает ни один человек. Они до сих пор уверены, что я – пробившийся из самых низов сын генуэзского мастерового.
– Вашим таинственным «им» следовало бы получше думать головой, – с улыбкой развёл руками дон Паоло. – Сыну сукновала невозможно получить имеющееся у вас образование, научиться естественно вести себя во всех слоях общества. Да и самые смелые их мечты, как правило, не простираются дальше собственного суконного цеха. Просто потому, что ничего другого они в жизни не видели.
В молчании выпили ещё по бокалу. Граф Дуглас пил, почти не отрываясь, чувствуя, как мягкие потоки вина успокаивают волны эмоций, плещущиеся в душе. Наконец, достаточно придя в себя, он задал мучающий его вопрос:
– Как я понимаю, вы не скажете, откуда всё это знаете?
Собеседник лишь развёл руками. Вместо ответа он отодвинул тарелку с почти не тронутым мясом и предложил:
– Так вам нужна помощь в возвращении графского титула и собственности?
Колумб уже достаточно пришёл в себя, чтобы с достоинством кивнуть, и спросить:
– Что вы хотите мне предложить?
– Всего лишь стать друг другу взаимовыгодными партнёрами.
– Я вас слушаю, – в голосе Колумба зазвучали нотки уверенности.
Дон Паоло разлил остаток вина по бокалам, с неожиданным сожалением покрутил перед лицом пустую бутылку, и вдруг, резко размахнувшись, зашвырнул её под тот самый куст, из-за которого выносил мясо. Поднял свой бокал и приглашающе повёл им в сторону гостя. Адмирал с готовностью повторил жест, стекло с тонким звоном сдвинулось. Христофору неожиданно понравился и сам обычай соединять кубки, и звук. Было в этом что-то от старинных шотландских обрядов братания.
Собеседник одним лихим глотком опорожнил свой бокал и гостю не осталось ничего иного, как повторить за хозяином. В голове слегка зашумело, правда уже через несколько секунд мысли пришли в порядок. Зато в теле возникла необычная лёгкость, захотелось подпрыгнуть, пробежаться, засмеяться неизвестно, чему…
– Съешьте кусочек мяса, граф, – дон Паоло по-свойски положил недоеденную говядину на тарелку собеседника. – Иначе серьёзной беседы не получится.
Глава 8
Бешеные псы
Ехать верхом на коне было куда удобнее, чем добираться в незнакомый город пешком. Хесуса даже приодели в такую одежду, о какой мальчик и мечтать раньше не мог. Короткие, чуть ниже колен, коричневые бархатные панталоны, фиолетовый приталенный камзол с чертовски неудобным воротником, который безжалостно стягивал горло, не давая нормально дышать. Но Wasiliy Luckich успокоил, сказав, что с непривычки это всегда так. На голову юноше водрузили чёрный широкий, свешивающийся почти до ушей, мягкий берет, а ноги обмотали тряпками, которые дон Совиньи назвал onuchi, и засунули в красивые красные сапоги. Хесус сначала даже ходить боялся, чтобы не испачкать такую красоту о пыльную землю.