Ловушка для стального дракона 2

Счастная Елена

– Что-то я не видела здесь никаких пленников, кроме меня, – заметила я ворчливо и принялась за еду, стараясь сохранить невозмутимый вид.

Фасхим сел поблизости и прислонился спиной к стене.

– Ну тогда, как только ты перестанешь быть нужна, скорее всего, тебя продадут.

Я совершенно постыдно поперхнулась. Вот это новый поворот! Нет, с одной стороны, облегчение уже в том, что меня не прикопают где-нибудь в степи и не спалят в жертвенном огне. Но и перспектива быть проданной в неведомые дали неведомо кому радовала меня немногим больше. Ну, то есть почти совсем нет.

Прокашлявшись,

я вытерла слёзы с глаз и глянула на Фасхима, делая вид, что просто мне еда не в то горло попала.

– И часто у вас так?

– Ну… – Мальчишка вздохнул. – Тех людей из свиты принца уже продали.

Я на миг перестала жевать и осторожно уточнила:

– Какого принца?

Парень покачал головой, словно моя неосведомлённость его удивляла.

– Я слышал, драконьего. Сам-то он фьюить – сбежал! А люди его остались. Кто был изарды – тех в храм, а остальных продали.

Лепёшка вмиг показалась мне ещё более сухой, чем раньше. Я едва сумела её проглотить.

Но такими сведениями не разбрасываются! Поэтому я придвинула тарелку с лепёшками к Фасхиму поближе, предлагая тоже поесть. Одной мне всё равно не справиться, а он поглядывает на мой «стол» с явным интересом. Растущий организм.

– Надеюсь, меня не сегодня продадут? – нервно хихикнула я.

Это было бы досадно.

– Нет. – Змеёныш с готовностью принялся за еду. – Но договориться с покупателем могут уже сегодня. Ты красивая, тебя быстро купят.

Так себе комплимент…

Вот уж, наверное, Илэйн не подозревала, что обернётся этим. А я тем более. Училась себе, подрабатывала репетитором, а тут этот непознанный мир со всеми его опасностями и диковатыми порядками. То замуж выдают против воли, то продать вон решили.

Нет уж, я в ваши игры играть отказываюсь! Но и решения, как сбежать, тоже пока не находилось. Думай, Регина! Думай!

– Ты чего тут болтаешь? – В дверном проёме вдруг выросла огромная змеечеловечья тень.

Боа прополз дальше, строго глядя на Фасхима, у которого, кажется, даже кусок в горле застрял.

– Мы просто разговариваем! – вступилась я за мальчика. – Или поговорить даже нельзя?

Дуавар хмуро уставился на меня, а затем вдруг принялся отстёгивать мою цепь от стены.

– Пошли! На тебя посмотреть хотят.

Вот лично я на себя смотреть вообще не хотела: платье уже потеряло свежий вид, волосы наполнены пылью, а кожа ощутимо зудит. Лицо наверняка чумазое: с утра умыться я ещё не успела.

Будем надеяться, что мой непрезентабельный вид покупателя отпугнёт – если меня на смотрины повели, конечно.

Боа схватил меня под локоть и потащил прочь из похожей на хлев лачужки. С другой стороны от неё, оказывается, стояли шатры, а чуть дальше – такие же домики, где, судя по рассказам Фасхима, как раз и держали приготовленный для продажи «товар».

Дуавар провёл меня по дороге в сторону города, ничуть не подстраиваясь под ширину моего шага. Поэтому я чаще бежала, тяжёлое платье мешало двигаться, корсет давил на рёбра.

Но, как ни странно, даже умудрялась смотреть по сторонам, выискивая любую возможность к побегу. И тут ощутила знакомую чистую силу драконов. Следом за этим лёгким соприкосновением с моими силами сентиды раздался отдалённый рык и клёкот – прямо над нашими головами.

Я задрала взгляд к небу: так и есть. Поблескивая чешуёй на свету, в выгоревшем небе кружили два золотистых «песочных» дракона.

И откуда только они здесь взялись?

Вообще, странно, что я ощущала их эмоциональный отклик с такого огромного расстояния: раньше за мной такого не наблюдалось. Мне приходилось подойти хотя бы на десять шагов, чтобы разобраться в переплетении их чувств лучше. А чтобы воздействовать – и того ближе.

Но теперь я словно шагнула на более высокую ступень единения с драконами. Чётко ощущала их интерес и лёгкое недоумение, как будто они не могли понять, что я вообще здесь делаю. Похоже, магия, которую я вытянула из Эдмера, значительно усиливала мои способности, и сейчас это явно было мне на руку. А ещё то, что дуавары распознать мою магию не могли.

Я осторожно позвала песочных драконов, стараясь ничем не выдать волнения и напряжения, от которого слегка немела кожа. Боа даже головы в мою сторону не повернул, продолжал тащить меня по пыльной улице к скопищу полосатых и однотонных навесов, издалека напоминающих обычный рынок.

Впрочем, рынком это и было. Или неким перевалочным пунктом для путников, караванщиков и прочих гостей города, которые ожидали, когда их наконец пустят внутрь высоких стен.

Многие не теряли времени даром, совсем как Боа, и пытались сбыть товар уже тут. Кто-то ругался у дальних навесов, мужчины – почти все в длинных одеждах до пят, с высокими разрезами по бокам, – галдели, сновали, толкались. Двуногие люди и «двутелые» – все вперемешку. И никому, кажется, не было никакого дела до меня.

Поэтому я всеми силами пыталась «наладить контакт» с ящерами, которые, услышав мой призыв, слегка снизились. Теперь можно было рассмотреть, что они без наездников, но и дикими не выглядели. Скорее всего, те, кто на них прилетел, были где-то здесь, а они пока свободно летали в ожидании.

Собирая в памяти слова драконьего языка и пытаясь сложить из них нечто вразумительное, я даже не заметила, как мы с Боа остановились.

– Вот эта девушка, – проговорил дуавар.

И я вздрогнула, осознав, что разговор зашёл обо мне. Перед нами теперь стояли двое смуглых черноволосых, похожих, почти как братья, мужчин. Только один старше, гладко выбрит, а другой – с бородкой, похожей на слегка отросшую эспаньолку.

Они смотрели на меня внимательно и чуть хмуро, в их почти чёрных глазах я не могла распознать ни одной эмоции. Поняла только одно: они не изарды. И не змеелюди, конечно же, потому как хвостов у них не было.

– Какая-то она замызганная, – капризно выдал тот, что слегка помоложе. – Вы что, в пыли её валяли?

Боа громко хмыкнул.

– На её достоинства это никак не влияет. Кожу можно отмыть, надеть чистое платье, – огрызнулся он недовольно.

Да, агент из него неважнецкий. Он смотрел на потенциальных покупателей с явственным пренебрежением и такой усталостью на резко высеченном лице, будто торговался уже битый час.