Ловушка для стервы

Янова Екатерина

— Кстати, машинка — огонь! Спасибо! Только неудобно перед Ярочкой.

— Не переживай! Они подружатся.

Глава 23

Наташа

Костя не обманул, через пару дней мы устроили забег по бутикам. Это было весело. Мы прикалывались, ржали. Накупили много новых шмоток, чуть не занялись сексом в примерочной нижнего белья, пока нас не выгнали. Теперь у меня куча дорогущих тряпок, платье для вечера тоже куплено. Оно отпадное. Костя долго сомневался, можно ли меня в таком выпускать, потом сдался.

Следующие

несколько дней мы пережили вроде бы легко. Только у меня все равно в душе росла тревога. Я продолжала бояться, все намеки Кости на наше будущее пропускала. Старалась не думать об этом. Ночами плохо спала, потому что тревожные мысли продолжали терзать меня. Иногда безумно хотелось снова спрятаться в своей безопасной комнатке и никогда не выходить оттуда, послать Костю, чтобы больше его не видеть. Не потому что он делал что-то не так, как раз наоборот. Я понимала, что попала окончательно и бесповоротно. И это было страшно.

Вечером позвонила Вероника. Я соскучилась за ней безумно. Мы договорились встретиться через пару дней. Я была за нее по настоящему рада. Она рассказала последние новости, сказала, что ждет Егора с работы в своей квартире, где закончили ремонт. Такой счастливой давно ее не помню. Хорошо, что хоть у кого-то все здорово. Хотя мне тоже грех жаловаться. Но мои внутренние сомнения доведут меня до предела. Ладно. Пытаюсь расслабиться и настроиться на позитив. Костя сегодня снова поздно, пойду готовить ужин, а то этот голодный зверь съест меня.

Вечером я уснула, не дождавшись моего мужчину, поэтому утро вышло жарким. Я проснулась от нереально приятных ощущений горячего языка между ног. Прекрасный способ пожелать доброго утра! Я оценила! Пока возвращала должок, чуть не опоздала на работу. Кому-то хорошо, у него нет начальника — гнома. А я теперь под особым контролем.

На работе совсем не хочется что-то делать. Только вникла в новое задание Гнома, раздался телефонный звонок. Костя. Отвечаю сразу:

— Соскучился уже?

— Ты можешь спуститься? Я подъехал, — по голосу понимаю, что-то не так. Сердце подскакивает к горлу.

— Что случилось?

— Не по телефону. Спускайся.

Даже не предупредив никого, выскакиваю на улицу. Дурные предчувствия роятся в душе.

Сажусь в машину. На Косте лица нет.

— Что? — нетерпеливо спрашиваю я.

— Вероника попала в аварию, — о боже! Как? Боюсь спросить дальше, еле выдавливаю.

— Что с ней?

— Она в тяжелом состоянии в больнице. Перенесла операцию, сейчас в коме.

Господи. Хватаю ртом воздух и пытаюсь как-то осознать это.

— Я же вчера разговаривала с ней вечером. Все было хорошо. Как это случилось? Она всегда аккуратно ездила.

— Пока ничего не знаю. Мои люди сейчас обследуют машину. Может что-то прояснится.

— Как Егор?

Костя тяжело вздыхает.

— Плохо. Очень плохо.

— Что мы можем сделать? В больницу к ней ведь не пустят?

— Нет. Но Егора надо поддержать. Сейчас у меня дела, вечером поеду к нему. Ты со мной?

— Да. Конечно.

— Заканчивай работу. Я за тобой заеду.

Какая к черту работа! Все валится из рук. В голове крутится только одно: как такое могло случиться. Все ведь только-только начало налаживается. Неужели такой светлый человек, как Ника, не заслужила немного счастья? Почему судьба так жестока? Всплывает наш последний разговор с ней. Неужели это был последний раз, когда я слышала ее голос. Нет. Не может быть. Она выкарабкается. Вспоминаю все известные молитвы. Надо пойти в церковь. Давно я там не была. Вспоминаю Антошу. Не дай бог ему потерять мать. С его папашей считай все равно, что остаться сиротой. А мама Ники. Боже! Эти мысли сводят с ума до самого вечера.

Костя заезжает в шесть. Он по-прежнему хмур и молчалив. Едем в больницу. Заходим в здание, молча идем по коридорам. Эти жуткие запахи могут свести с ума кого угодно. Костя уверенно идет вперед, видимо, он здесь не первый раз. Думаю, что мы направляемся к Егору, но Костя, легко постучав, заходит в кабинет к заведующему отделением. Машет мне заходить следом.

— Привет, Борисыч, — говорит он.

— Костя, привет, — седовласый грузный доктор встает со своего места, пожимает Косте руку, понимаю, что они давно знакомы.

— Что там? — задает вопрос Костя.

— Пока ничего нового. Она в коме. Прогнозы туманные. Теперь все в руках Божьих, — тяжело вздыхает он.

— Понятно. Как Егор?

— Сам знаешь.

— Знаю. Поэтому, Борисыч, ты отвечаешь за него головой, понял? — жестко говорит Костя.

— Что я могу еще сделать? — вскидывает глаза доктор.

— Можешь. Глаз с него не спускай. В случае хренового исхода звонишь сразу мне и не отпускаешь его ни на секунду, пока я не приеду, понял?

— Понял, — делает паузу. — Думаешь, не справится?

— Об этом я даже думать боюсь, — отвечает Костя, — поэтому надеемся на лучшее.

— Да. Она молодая. Должна выбраться.

— Где он сейчас?

— В реанимации. Находиться там запрещено, но его я пустил, — говорит доктор со вздохом.

— Пришел немного в себя?

— Немного. Я ему успокоительного лошадиную дозу вколол. Ты его точно хочешь видеть?

— Да. Я хочу понимать, с чем придется иметь дело дальше.

— Будешь снова ходить за ним по пятам?

— Если надо, буду ходить. Давай, зови его.

— Пойдёмте. Провожу вас. Его все равно из палаты не выгонишь.

Я мало, что смогла понять из этого странного разговора, но спрашивать сейчас, все равно бесполезно. Мы молча идем по коридорам в палату реанимации. На входе в отделение нам выдают халаты, и провожают до палаты. Теперь я вижу через большое окно Веронику. Хотя то, что это она, я могу понять только потому, что рядом сидит Егор и держит ее за руку. Лица его не видно, потому что он уткнулся в ладонь Ники, и сидит без движения. Кругом трубки, приборы, мерный писк которых бьет по нервам. Дыхание перехватывает. Подступают слезы. Я пытаюсь, как могу, их сдержать. Костя заходит в палату. Трогает Егора за плечо. Он поднимает голову, смотрит на Костю пустыми глазами.