Ловушка для тигра
Шрифт:
— Я без тебя никуда не поеду, — твердила Ленка. — Когда все закончится, тогда все вместе поедем.
То же самое сказала она и сейчас, стоило Максиму произнести: «Лен, может, вы все-таки?..» и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Нет, надо попробовать по-другому, простыми увещеваниями ее не пронять.
— Поздравь меня, я теперь обвиняемый, — поделился новостью Максим, — под подписку о невыезде отпустили. Будешь мне передачи носить, если что?
— Буду, — незамедлительно согласилась жена, — куда ж я денусь? А за что тебя?
— За то, что выполнил приказ. За то, что действовал как нормальный человек, а не как эти твари, наверное. Других причин я не вижу.
Максим уселся в кресло, хлопнул по колену ладонью. Фекла
— И попутно бросил тень на командование. Полковник тот, кто операцией командовал, в генералы, наверное, собирался, а тут я со своим Уставом. Не мог все по-тихому обстряпать, докладывать сунулся, отчеты писать… Поломал человеку всю малину.
— А можно было по-тихому? Ну, чтобы никто не узнал? — встрепенулась Ленка. Она обычно вопросов старалась не задавать, зная, что ответа все равно не получит. Но любопытство брало свое, да и скрывать Максиму было уже почти нечего.
— Мог, конечно. Способов полно. Самый легкий — добить уцелевших, скрыться с места происшествия и доложить на командный пункт, что группа до места засады не дошла, так как рядовой Иванов сломал ногу. Правда, пришлось бы для достоверности ногу Иванову действительно сломать. А кто убил всех пассажиров «Нивы»? Конечно же боевики! Причем сделали это так, чтобы все подумали на военных. Другой вариант — расстрелять задержанных, подбросить им в машину неучтенное трофейное оружие — у нас там с собой было кое-что, по мелочи, — и немедленно передвинуть место засады. Или элементарно наврать, что приказ выполнен, и покинуть место происшествия. Можно было просто сдвинуть место засады на полкилометра. И ничего бы мне за невыполнение такого приказа не было. Потому что ни один полковник никогда не признался бы, что отдал такой приказ.
— А просто не выполнить его ты мог? Ведь видно же, наверно, что это были просто люди… — Ленка не договорила, прикусила язык, почувствовав, что и так наговорила лишнего.
— Я выполнял приказ, — глядя в стену перед собой, повторил Максим, — а «просто люди» это были или не просто… Я когда приказ услышал, то сразу спросил себя: «Что же такое могли совершить эти люди, что их приказывают ликвидировать?» А потом: «Наверное, это разведгруппа боевиков, знает много чего лишнего. И если их просто задержать, то в комендатуре или в СИЗО возможен контакт с другими задержанными и утечка, вследствие чего погибнет множество наших людей. Командование наверняка все знает, вот и приказало уничтожить их». Вот что я подумал, когда все это увидел и услышал. Моя вина только в том, что я выполнил приказ, — повторил Максим и замолчал.
Ленка тоже голоса не подавала, ждала продолжения. Максим чуть откашлялся, заговорил снова:
— И то только в том случае, если приказ — преступный, но тогда и тот, кто его отдал, — преступник. Именно так проводили Нюрнбергский процесс: сперва доказали, что приказы нацистского руководства были заведомо преступные и что отдававшие их и исполнявшие знали это. А уже затем доказывали факт отдачи и исполнения уже квалифицированных как преступные приказов отдельных фигурантов. А приказ не выполнить… Мог, конечно, только согласно Уставу в случае отказа командование имело право применить оружие против моей группы. Например, вызвать вертолеты и уничтожить нас всех вместе с боевиками. И была бы ты вдовой, а Васька сиротой. Где она, кстати? — отвлекся от рассуждений Максим.
— Я ее к подружке отпустила, — ответила Ленка, подошла к окну, поправила занавеску и подозрительно долго возилась там.
Максим увидел, как она трет глаза.
— Лен, уезжайте, пожалуйста, — тихо попросил он, — завтра же. Все равно мы тут не останемся. А недели через две, когда все закончится, я к вам приеду. За мной шли сегодня, трое. Хорошо, что я их заметить успел, ушел. Но это ненадолго, все равно найдут. Уезжай, очень тебя прошу, — глядя в спину жены, повторил Максим.
— В Александров? — полуутвердительно произнесла Ленка, и у Максима отлегло от сердца. Согласилась наконец-то. Билеты надо взять сегодня же и на ближайший поезд, соберутся они быстро…
— Ну да, куда ж еще? Ваську пока в школу пристроишь, а там и я подъеду… — начал по привычке пла нировать последовательность действий Максим.
Но рано радовался — Ленка подошла к креслу, оперлась на подлокотники и, глядя мужу в глаза, прошептала громко:
— Я тебя тут одного не оставлю, понятно? Уедем все вместе — ты, я и Васька. Все, не спорь.
Она схватила пригревшуюся на коленях Максима Феклу, прижала к себе и выбежала из комнаты, крикнув напоследок:
— А если с тобой что-то случится? Если они… — И замолчала, грохнула кухонной дверью.
— Разберусь как-нибудь, — сам себе ответил Максим, — в первый раз что ли?
Вот и поговорили, называется, только до слез любимую женщину довел и напугал еще больше.
— Согласно вашему отчету вы с группой направлялись лишь для досмотра проезжающих машин, — торопливо, проглатывая слова, говорил защитник, — а фактически вы направлялись в засаду с правом уничтожать любые движущиеся автомобили. Я правильно понял? — Очень подвижный, невысокий человечек с белыми ресницами и редкими бесцветными волосами вцепился зубами в кусок пиццы и требовательно смотрел из-под очков на Максима, ожидая ответа.
— Да, верно. Никаких блокпостов вокруг села не было, через полчаса выяснилось, что и функции по досмотру проезжающего транспорта возложены на меня. Я там и за вэвэшников был, за милицию, и за дэпээсников. Это уже не засада была, а черт знает что… А о каком отчете речь? Я не писал ничего подобного, — вяло, почти безразлично проговорил Максим.
В судебном заседании объявили перерыв, и Максим с адвокатом коротали время в небольшой пиццерии. Еда отвратительная, кофе быстро остыл, но Максиму было на это наплевать. Он жевал куски резиновой пиццы, не чувствуя вкуса, — первая половина дня просто выбила его из колеи. Он отчетливо понял: будет сделано все, чтобы обвинить его в преднамеренном убийстве мирных граждан. Множество фактов, явных и скрытых, говорили об этом, и Максиму хватило своей минимальной правовой подготовки, чтобы сделать единственно верный вывод о том, чем все закончится. Но активно, аргументированно защищаться мешало одно неуместное, лишнее чувство, скорее рудимент. «Так не бывает, они не могут так поступить, это происходит не со мной, не здесь и не сейчас», — непроизвольно думал Максим. И вот очередные грабли врезали по лбу — в материалах дела всплыл липовый отчет. Максим прекрасно помнил, о чем писал тогда, в первые часы после возвращения с задания. И о том, что группа могла лишь досматривать машины, там не было ни слова. Он сообщил, что в районе находилось гражданское население, которого там быть просто не могло. А оно было и спокойно перемещалось — ездило, ходило. Максим быстро сообразил, что оказался в центре очередного бардака, поэтому действительно все прошедшие ранее машины лишь обыскали и отпустили. Но та «Нива» мчалась напролом, не реагируя на приказ остановиться. Пришлось стрелять, убитыми оказались «мирные жители». Получается, что он подставил руководство, за что и огребает теперь за себя и за того парня.
— И что, подпись под отчетом тоже моя? — Максим уже заранее знал ответ, спросил просто так.
— Да, только… — Защитник посмотрел по сторонам, перегнулся через столик, прошептал трагически: — Мне кажется, это подделка, я вашу подпись знаю, не похоже…
Толку-то, все уже решено. Воскресни те убитые «крестьяне» и свидетельствуй они в пользу Максима — это делу не поможет. Надежда только на присяжных: они, похоже, поняли, что дело нечисто, и крайним делать Максима не торопятся. Ну, и защитник тоже, почти молодец, не боится этих «родственников», лихо осадил парочку особо резвых, хоть и шарахался от них поначалу. Ладно, надо идти, вторая часть марлезонского балета скоро начнется.