Ловушка для вершителя судьбы
Шрифт:
– Боже правый, да ты слышишь себя? Ты сама говоришь, что не встречалась с Борькой… Тогда в кого, во что ты влюбилась? В воспоминание? В фантазию? Или он приходил к тебе во сне? Опомнись, Рита! Сколько лет прошло! Наверняка он давно женат, имеет троих детей, залысины и пивной живот. Ты ему не нужна! И денег у него наверняка нет. А ты тут, со мной, привыкла к хорошей жизни. Да и Лиза с Васяткой тоже.
– Ничего страшного, деньги не главное в жизни, – парировала пока еще жена. – С голоду не умрем, я хороший специалист и прокормить детей всегда сумею. Залысины и живот меня не смущают. И никакой жены и детей у Бориса нет. В отличие от тебя, я не теряла его из виду. А насчет того, что я ему не нужна… Посмотрим. Нам с тобой все равно не жить вместе. А он – моя судьба. Ты меня прости, но это правда. Тогда все как-то бестолково, непонятно получилось… А меня тянет к нему. Понимаешь? Все эти годы тянуло. Но я старалась не замечать, лгала все эти годы сама себе. А теперь не получается.
Жена улыбнулась как-то так, что он сразу поверил – это не бред, не блажь, не женские капризы. Все, что она говорит, очень серьезно.
Когда все его доводы и уговоры были исчерпаны и стало ясно как день, что Рита на самом деле уходит, а не просто пугает его, он сделал последнюю попытку:
– Конечно, я виноват перед тобой. Сто раз виноват. И ты даже не знаешь, как я виноват! – Алексей хотел сказать еще, что ему все тяжелее и тяжелее становится писать книги, что он тоже устал от своего постоянного вранья, но только в состоянии влюбленности он может что-то сочинять, и что она, Рита, при его частых загулах все равно оставалась любимой и единственной, и что ему нужна только она, она и дети… Но вместо этого он почему-то сказал:
– Ты пожалеешь, если оставишь меня!
Рита ничего не ответила, только пожала плечами и вышла.
В тот же день у него, как назло, была назначена встреча с редактором, отменить которую было никак нельзя. Всю дорогу в Москву и обратно Алексей, пока вел машину, планировал следующий разговор с женой, придумывал слова и был почти уверен, что все обойдется. Но, вернувшись, он застал опустевший дом. Ни детей, ни Риты, ни ее машины, ни большинства вещей. Только записка на столе: «Все еще очень хочется, чтобы мы расстались друзьями».
Борис, вопреки надеждам Алеши, действительно оказался свободен. Чуть ли не с распростертыми объятиями он принял блудную супругу и изменщицу назад, и двое детей его не смутили. К тому моменту он уже был состоятельным человеком, владельцем сети автомобильных салонов и обладателем большой двухэтажной квартиры с видом на Москву-реку. Места в его новом жилище хватило всем.
Удивительно, что и он как-то быстро ухитрился найти общий язык с детьми, и дети каким-то чудесным образом его приняли и согласились на такую грандиозную перемену в своей жизни. Во всяком случае, так говорила Рита. Может быть, обманывала? Наверняка, думалось Алексею, они плакали и просились к папе, в дом, где родились и выросли, прочь из квартиры чужого дяди. А может, и нет. Не исключено, что мать давно подготавливала их к этому событию, вела соответственные беседы, возможно, даже настраивала против отца. То есть просто-напросто манипулировала детьми, черт бы ее побрал со всеми ее психологическими образованиями, методиками и техниками!
Как было на самом деле, Алексей не знал. Но в разговорах с ним по телефону ни Лиза, ни Вася не выказывали ни огорчения от разлуки, ни удивления, что эта разлука вдруг случилась ни с того ни с сего. Они лишь делились с ним впечатлениями от своего нового места жительства, новых друзей и новой школы, куда им предстояло пойти со следующего учебного года (практичная Рита подгадала так, чтобы переезд пришелся на летние каникулы). Было такое чувство, что расставание с отцом они воспринимают как должное.
– Когда ты к нам приедешь, я покажу тебе свою комнату, – обещал Вася. – Она такая большая! А в окно видно, как по реке плавают теплоходы. А еще тут есть спортивный уголок и компьютер. Я теперь целый день на кольцах вишу. Или в стрелялку режусь.
– Знаешь, пап, а в Москве лучше жить, – вторила брату Лиза. – Тут сто-о-лько магазинов! Мне вчера двое джинсов купили, а еще сапоги и босоножки. А еще мы в кино ходили на «Гарри Поттера и орден Феникса», та-а-ак классно!
В довершение всех бед Рита случайно проговорилась по телефону, что Борис все эти годы продолжал писать. Для себя, как говорят, в стол, даже не думая о том, чтобы обнародовать свои произведения, не делая попытки опубликовать их ни в одном из издательств и даже в Интернете.
– Ты читала? – ревниво спросил Алеша.
– Читала, – нехотя призналась она.
– Ну и как? – разумеется, никакого равнодушия в тоне не получилось.
– Ты действительно хочешь это знать?
Это был очень красноречивый ответ. Значит, у Борьки получались действительно хорошие вещи, Рите они понравились. Может быть, понравились даже больше, чем то, что писал он? Это было просто невыносимо. Разговор вновь закончился бурной ссорой.
Рита по телефону настаивала на разводе, Алексей вел себя ужасно, устраивал безобразные сцены, уговаривал, умолял, даже угрожал, но все было напрасно. Маргарита же показала себя с самой лучшей стороны. Не поддавалась на провокацию, не повышала голоса в ответ на его крики и угрозы, говорила спокойно, четко и доходчиво.
– Понимаешь, это странная, непонятная ошибка, – терпеливо растолковывала она бывшему мужу, словно неразумному ребенку. – Я совсем не твоя женщина. Я была молодой, глупой. Мне не хватало внимания, не хватало романтики. И я ушла от мужа по дури, по какому-то наваждению, случайно ушла, понимаешь? А ты боялся одиночества, боялся выбора. И женился на мне. Тоже случайно.
– И детей ты родила тоже случайно, да? – он срывался на крик.
– Нет. Конечно, нет, – ее голос становился тише. – Но дети тут совсем ни при чем. У них своя судьба, не твоя и не моя. А мы оба словно не своей жизнью жили, Алексей. Мы чужие.
Он вскакивал, метался по комнате, оскорблял ее. Но где-то в глубине души понимал – Рита права. И в конце концов согласился на развод.
Оставшись один в бесполезно большом, ставшем вдруг неуютном и неприветливом доме, он первое время сильно тосковал, напивался до чертиков, пугая лесных птиц безобразными воплями. Даже обожаемый новенький «Ниссан», общение с которым всегда его успокаивало и доставляло неизмеримое удовольствие, теперь не радовал.
Прошло немало времени, прежде чем он немного поуспокоился, пришел в себя. Незначительные дела в городе, пустые околокнижные разговоры, обещания себе и издателям, что вот-вот – и все придет в норму, на какое-то время поддерживали в Алеше иллюзию, что жизнь идет по-старому. Он стал реже пить, чаще садился за компьютер, в акуловском доме периодически начали появляться разные женщины.
Увы, все это действительно было лишь иллюзией. Женщины не задерживались – побыв пару-тройку дней, сбегали от его угрюмого вида и холодных глаз. Книги не писались; были, правда, какие-то планы, наброски, но дальше этого дело не двигалось. На столе у Алексея завелась тонкая папка с титульными листами будущих романов. На каждом из этих листов было напечатано название, каждый из них таил в себе слабую тень будущей истории – о палаче, разочаровавшемся в жизни и решившемся вдруг, ни с того ни с сего, самому пойти на казнь вместо осужденного; о сыне мельника, из зависти и ревности убившем собственного брата; о стихотворце Сумарокове, жившем при Екатерине Второй; о гениальном художнике, волею судьбы приобретшем в один миг богатство и славу и также мгновенно все потерявшем; о хорошенькой толстушке, жене поставщика провизии армии короля…