Ловушка горше смерти
Шрифт:
— Не пей больше, — шепнула Лина, разглаживая на девушке лиф ярко-алого шелкового платья с оборками до пола, — и сними эти серьги, они сюда не идут.
Возьми у Лены ее клипсы и бусы. Подкрась другим цветом губы. И не танцуй так трагично — это же шутейный номер…
— Благодарю, коллега! — криво усмехнулась Женя. — Пойду выкурю сигаретку с этими боровами.
Все, подумала Лина, поплыла девочка…
Веселье продолжалось. Они танцевали трижды, с промежутками в одну песню Стасика, который, казалось, вот-вот надсадит голос. Когда их наконец отпустили, Инга и Женя в своем алом наряде остались за столом, Стасик побежал переодеваться, а остальные втроем поднялись к себе в комнату.
— Я первая в душ! — воскликнула Леночка. — Сложи мои тряпки…
— Тебя дождаться? — спросила Катя, аккуратно упаковывая костюмы в кофр.
— Мне душ ни к чему. Только не сиди там долго, Лина на очереди. Ты почему не переодеваешься, Полина?
— Жду, — сказала Лина. — Жду, пока вы отсюда уберетесь…
В дверь постучали, заглянул Науменко и поманил Лину пухлым коротеньким пальцем.
— Деточка, — сказал он, выдергивая Лину за локоть в коридор, — почему вы не спуститесь вниз? Именно вы — там один человек очень хотел бы снова вас увидеть…
— Ну и что?
— Как это что? Вы не можете ему отказать.
— Я не хочу. — Лина посмотрела Науменко в глаза, и такая там всплыла испуганная растерянность, что ее передернуло от отвращения. — Не хочу.
— Все остальные… — пробормотал Науменко, — совсем не против повеселиться и, в конце концов, подработать.
— Я не проститутка, — усмехнувшись, сказала Лина, — и у меня нет сегодня настроения веселиться.
Их оттеснили от двери Лена и Катя, которые, стуча каблуками, пробежали по коридору.
— Вот видите… Как вас зовут, деточка? — забормотал Науменко.
— Никак. Пустите, мне нужно в комнату переодеться.
— Не нужно в комнату, оставайтесь в этом костюме. Тот, кому вы так понравились, велел, чтобы вы пришли именно во фраке.
— И с хлыстом? — спросила, поворачиваясь к двери, Лина.
— Как есть сейчас, — не понял Науменко и умоляюще добавил:
— Это очень большой человек, вы, деточка, не пожалеете…
— Нет, — сказала Лина, — отпустите мою руку и убирайтесь туда, откуда явились.
Она захлопнула перед ним дверь и повернула ключ в замке. Затем, сбросив фрак, отправилась в душ. Там долго смывала грим и, стоя под струями теплой воды, отчаянно терла плечи, руки, будто сдирая с себя кожу и плоть, чтобы осталось лишь одно гулко бьющееся сердце.
Когда Лина, обернув бедра полотенцем, вошла в комнату, чтобы взять со стула одежду и белье, то едва не вскрикнула, увидев возле кровати, на которой еще двадцать минут назад спала Светлана, широкоплечего мужчину. По твидовому пиджаку она узнала в нем того, кто, привязав пса, привел их утром в этот дом.
Он даже не обернулся, что-то обстоятельно втолковывая Светлане, прислонившейся круглой спиной к подушке, подняв к нему сонное, розовое от жара лицо. Схватив вещи, Лина юркнула обратно в ванную.
Когда она вернулась в комнату, демонстративно хлопнув дверью, и начала паковать костюм, Светлана удивленно произнесла:
— А я не знала, что ты здесь!
— Я была в душе…
— А, то-то мне показалось со сна, что где-то вода шумит… Он меня разбудил своим стуком. — Она кивнула на мужчину, который, сидя на мятом покрывале, катал между пальцами сигарету и разглядывал Лину.
Лина молчала.
— Как ее зовут? — вдруг спросил мужчина.
— Полина.
— Полина, — сказал он, — а почему ты не со всеми?
— А вы?
— Я на работе… Хотя понял — ты не хочешь. Ладно. Я не люблю лишних разговоров. Вот тебе ключ от моей комнаты — она на первом этаже, в правом крыле, вторая по коридору, ведущему в просмотровый зал. Найдешь? Перекантуйся там до утра. В семь я тебя разбужу. Потом приходи сюда. В девять для вас будет готов завтрак… Что ты смотришь? Бери ключ.
— Линочка, — сказала Светлана, смущенно кашлянув, — иди, солнышко, поспи — ты что-то бледненькая, тебе необходимо передохнуть.
Лина взяла протянутый мужчиной ключ и, сунув его в карман теплой дорожной юбки, молча повернулась и вышла. Дверь захлопнулась, за ней раздался короткий хриплый смешок, а затем щелчок замка. Она пошла прямо по коридору к широкой лестнице, ведущей на первый этаж…
Дом, казалось, вымер, однако, спускаясь в полумраке и тишине, Лина почти вплотную столкнулась с Науменко, который торопливо и бесшумно поднимался ей навстречу. По его сбивчивому дыханию она поняла, что Науменко тяжело пьян.
— Стой, — зашептал он, — не беги, опять послал за тобой. Вот наказание Господне, деточка, он же вышвырнет меня! Они там, в зале…
Лина оттолкнула Науменко плечом и бросилась вниз" свернула налево, быстро прошла по коридору и в темном вестибюле, слыша, как позади загремело опрокинутое кресло, метнулась к массивной входной двери и рванула медную ручку.
Дверь была наглухо заперта. В отчаянии она обеими руками потянула ее на себя.
— Закрыто же, — произнес голос откуда-то сбоку, и она увидела шагнувшего к ней из тени рослого парня лет двадцати, в накинутом на плечи бушлате, — зря это ты.
— Так откройте! — произнесла Лина со злостью, уже слыша позади на лестнице нетвердые шаги. — И побыстрее, пожалуйста!
— Там очень холодно, — сказал парень, приближаясь. — Куда ты собралась на ночь глядя?
— Не твое дело, — ответила Лина, едва не плача, и качнулась ему навстречу, безотчетно хватая за руку.
Парень быстро и негрубо оттеснил ее плечом в нишу окна за плотную ткань портьеры и, шепнув: «Тихо!», прыжком вернулся к двери, на ходу поправляя бушлат.
Спустя минуту Лина услышала голоса.