Ловушка во времени

Дворкин Девид

Калринд уже не кричала истерически, как в прошлый раз у себя в каюте. Буйный период ломки закончился. Но это делало ее слова более обидными. Теперь капитан понимал истинные чувства Калринд. Несмотря на это, он попытался еще раз договориться с клингонкой:

– Мы могли бы построить более счастливую галактику, Калринд. Мир, процветание, сотрудничество – раньше казалось, что ты стремишься именно к этому.

– Нет, Кирк. Это было мое ложное «Я». – Калринд ступила на транспортную платформу. – Переправь меня немедленно к моему народу.

Кирк занял

место оператора и неумело передвинул рычаги. Все поплыло перед его глазами. Он повернул голову и сильно прищурился, пытаясь сдержать подступившие слезы:

– Мои чувства к тебе остались прежними. Для меня ты все та же женщина, которую я знал.

Калринд невозмутимо стояла на платформе. Казалось, лицо клингонки окаменело, и слова Кирка не доходят до нее.

– Ну…

Кирк дотронулся до двух рычагов, и они запустили транспортер. Все опять поплыло перед глазами капитана. Рычаги управления превратились в размытые пляшущие черные точки. Кирк наклонился над пультом управлением и бессильно осел на пол.

– Джим! – выдохнула Калринд и спрыгнула с платформы. Она добежала до панели связи, размещенной на стене, и нажала нужные кнопки. – Лазарет! Немедленно в транспортный отсек!

Калринд повернулась к Кирку, недвижимо лежащему на полу с бледным лицом и едва уловимым дыханием. Она постояла, беспомощно смотря на него, затем опустилась на колени, подложила руку под голову капитана, прижала ее к себе и ласково погладила.

Острый слух клингонки быстро уловил топот бегущих людей. Она осторожно опустила голову Кирка на пол, затем встала, передвинула два рычага и вскочила на платформу.

Прежде чем началась дематериализация, Калринд рванулась, как бы пытаясь возвратиться к Кирку. Но, сдержав себя, осталась на платформе, неотрывно смотря на капитана.

Когда дверь открылась и вбежали Маккой и Джой Бланкхьюз, силуэт клингонки уже исчез в столбе искрящегося света.

* * *

– В этот раз ты был на грани жизни и смерти. Если бы не мои приличные способности хирурга, Звездный Флот лишился бы одного из капитанов, а обычный корабельный порядок пришлось бы нарушить в связи с похоронами.

– Я, как всегда, в восторге от вашего врачебного искусства, доктор.

Кирк слабо улыбался, слушая обмен репликами между Маккоем и Споком, которые стояли по обе стороны его кровати в лазарете.

– Если вы вдвоем пытаетесь подбодрить меня, – прошептал он, – то это вам хорошо удается.

– Я могу и еще кое-что сообщить. Думаю, тебе будет приятно это услышать, – заметил Маккой. – Насколько я смог выяснить, именно Калринд подняла тревогу и вызвала помощь, когда ты потерял сознание в транспортном отсеке. Кстати, когда ты с ней разговаривал и Калринд несла всякую чушь, мои датчики показали, что она лгала. И делала это не потому, что была вне себя от ненависти, а потому, что настоящий источник ее злобы – ужас перед собственными переживаниями. Калринд осознала, как сильно любит тебя. И именно это ее испугало.

Кирк задумчиво помолчал, а затем произнес:

– Спасибо, Боунз.

Это было совершенно искреннее чувство, которое зародилось еще на базе клингонов. Я совершенно в этом уверен. В какой-то степени это чувство стимулировалось специальными лекарствами, но рано или поздно оно должно было перерасти в естественное. Те ночные кошмары, что меня преследовали, – это воспоминания о срочной операции и инъекциях наркотиков. Но Калринд интересовалась историческими сведениями, которые на самом деле были конфиденциальной информацией. А клингоны легко могли ее получить, пока я находился под воздействием наркотиков. Значит, Калринд, скорее всего, не знала, что они со мной делали. Она, как и я, была жертвой обмана.

Успокоив себя таким образом, Кирк снова погрузился в сон.

На диагностическом столе рядом с капитаном лежал Эллиот Тинделл в состоянии, напоминавшем кому. Но на этот раз оно было вызвано им самим, а не лекарствами: это было бегство от реальности. Эллиот Тинделл ощущал то сильные вспышки, то неяркий свет в центре водоворота ненависти и злобы.

Спок стоял рядом, его длинные пальцы осторожно нажимали на специальные контактные точки на лице Тинделла. Их умы сливались. Разум Спока осторожно парил в сознании Тинделла. Он походил на космический корабль на орбите зарождающейся «новой звезды», готовый исчезнуть при малейшем намеке на взрыв.

Обращаясь своим сознанием к разуму собеседника, Спок произнес:

– Тинделл. Эллиот Тинделл.

Вулканец для начала осторожно прощупал его мысли. Я. Но когда не последовало ответа от затуманенного мозга, Спок заговорил опять, на этот раз более громко:

– Эллиот Тинделл!

Ответом был страстный вопль:

– Я Кол! Я не Эллиот Тинделл!

Спок вздрогнул, но оставил свою руку на прежнем месте, сохраняя канал связи, хотя протест клингона эхом отразился в его мозгу.

– Я думаю, быть Колом не очень перспективно? – спросил Спок.

На этот раз ответ был спокойнее, с легкой ноткой отчаяния:

– Наоборот, вулканец, не перспективно быть Эллиотом Тинделлом. Для меня нет будущего в ином месте.

– В человеческом обществе не существует столь жестких рамок чести и бесчестия.

– Я – Кол, и Кол опозорен, – настаивал клингон. – Бесчестные правила жизни человеческого общества меня не волнуют.

«Работа Тинделла, жена Тинделла…» – подумал Спок, представив лабораторию Тинделла в Сан-Франциско и его жену Луизу.

Эллиот застонал и пошевелился. Он оттолкнул руку Спока и заговорил грубым шипящим голосом:

– Я заражен им, им загадил всю душу, но пока я еще Кол и следую за голосом чести. – Клингон сел и слегка прислонился к стене.

– Воинский кодекс чести, – произнес Спок с хорошо замаскированной иронией. – Земляне, клингоны, ромуланцы… Сколько бед они на себя накликали, когда отказались следовать тем путем, который уже много лет назад выбрали вулканцы. Это не честь, если она требует разрушить жизни Эллиота Тинделла и его жены, хотя ваша дурацкая Империя ничего не приобретет от этой жертвы.