Лоза Шерена
Шрифт:
– Вы отравили сына главы рода, - прыскал слюной гонец.
– Чем?
– удивился повелитель.
– Любовью к наследному принцу.
Повелитель ничего не сказал, но не сдержал довольной улыбки. В игру вмешались жрецы и дипломаты, а через луну Лерин вернулся в замок. И в ту же ночь Мир проснулся с кинжалом у своего горла:
– Отец сказал, что если я тебя убью, - шептал гордый мальчик, - то смогу спать ночами.
– А ты сможешь меня убить?
Мир тогда уже знал... а Лерин - нет. И когда лезвие чуть глубже
– Я убивал! Я - мужчина! Я могу!
– плакал сидевший на полу мальчишка-горец, когда в спальню принца ворвался дозор.
– Ваше высочество!
– склонился перед Миранисом телохранитель отца.
– Вы ранены?
Мир отер кровоточащую шею, посмотрел сначала на свои испачканные кровью пальцы, потом на все так же дрожащего в руках дозорных мальчишку-избранника и приказал:
– Всего лишь царапина... Будь с ним помягче.
– Не волнуйтесь, мой принц, - вновь поклонился телохранитель.
Мир не видел нового телохранителя до самой привязки. Спустя луну неожиданно спокойный Лерин встал перед принцем на колени, добровольно приступив к сложной церемонии. И в холодных глазах избранника светилась уже не ненависть - слепое обожание, которое перевернуло душу молодого принца.
И лишь гораздо позднее узнал Мир, как дорого стоил мальчику-горцу этот шаг: узнав, что Лерин не сумел убить наследного принца, отец его проклял, восстал против повелителя, а уже к концу лета погиб в бою с войсками Деммида.
Лерин никогда не разговаривал с принцем о своем прошлом и семейных связях. Но Мир знал, что мало-помалу телохранитель, если не восстановил свое положение среди горцев, то хотя бы наладил неплохие отношения с новым главой клана. И он же помог Деммиду заключить мир со своим гордым народом.
Марнис облегченно выдохнул, оторвавшись от ока. Он не столько жалел гордого Рэми, сколько не хотел его терять. Устроившись на троне, младший бог восстанавливал потерянные на око силы, медленно приходя в себя. Присутствия сестры, которая в последнее время здесь была чаще, чем у себя в храме, он уже не замечал.
– Это последний раз, когда я тебе помогаю, - сказала Виссавия, - когда я исправляю твои ошибки. Рэми мне нужен живым, и я очень надеюсь, что ты это понимаешь...
– Он и мне нужен живым, - выдохнул Марнис.
– Я уже говорила и повторюсь - ты многого не понимаешь. Мои дети... они не кассийцы, они думают иначе, они и живут иначе. Ты не знаешь Рэми, как не знал когда-то Акима. Думаешь ты выиграл? Посмотри на них, на телохранителей принца. Каждый из них получает силу одиннадцати. Тисмен - зеленый телохранитель. Травник. Лерин - чистый маг. Белый. Кадм - воин, коричневый. Боевая магия, оружие... как ты думаешь, кем из двенадцати станет Рэми? Мальчик, который показал самому наследному принцу - с ним опасно связываться. И на него опасно давить.
– Не посмеешь!
– Это ты посмел, не я! Ты подверг опасности род повелителя, вернув им целителя судеб. Как только он станет телохранителем, он выйдет из-под твоей власти. И, самое смешное, ты сам это сделал. Ты, не я, уговорил Радона сделать его избранником... а теперь, когда Мир его получил, менять что-то стало поздно...
– Ты ошибаешься. Я не хочу, чтобы Рэми стал телохранителем. Мне надо только одно - возвысить его до Аланны. С Миранисом он не останется!
– А это еще мы посмотрим! Ты до сих пор не понял? Мы оба играли с судьбой Рэми. Но если до сих пор у нас была одна дорога, то теперь мы расходимся. И сейчас я вмешаюсь.
– Ты, ты...
– Что ты мне сделаешь?
Рэми опять видел странный сон.
Он стоял в небольшой галерее, одну из стен которой прорезал ряд стрельчатых, высоких окон. За ними благоухали розовые кусты: и белоснежные, как только выпавший снег, и ярко-красные, как пролитая невинно кровь, и нежно-розовые, как румянец на щеках смущенной девицы. Противоположная стена галереи была украшена зеркалами, что отражали цветущий парк, обкиданное белоснежными клочками облаков бездонное небо, проносившихся по небу стрижей и неподвижно стоявшего спиной к Рэми мужчину.
Мужчина медленно обернулся на раздавшийся в пустой галерее звук шагов. На руках его встрепенулся укутанный в кружева младенец, вскинул пухлые, розовые ручки, вцепился в украшавшую плащ мужчины золотую брошь и недовольно загукал, когда украшение отказалось отрываться от темно-синего шелкового плаща.
– Мой повелитель?
– выдохнул Рэми, узнавая, наконец-то, знакомый с монет профиль и падая перед Деммидом на колени.
"Он тебя не видит, - вновь услышал Рэми ненавистный голос хранительницы.
– Смотри, и ничему не удивляйся."
В зал вошла молодая пара: мужчина и женщина. Они было упали перед повелителем на колени, но по знаку Деммида поднялись и повелитель осторожно отдал женщине ребенка, сказав:
– Я думаю, вам объяснили, что надо делать.
Малышка сморщила личико, протянула в Деммиду ручонки, в ее голубых глазах вдруг выступили слезы.
– Да, мой повелитель, - быстро ответил мужчина.
– Нам надо спрятать девочку и никому никогда не рассказывать, кто ее настоящий отец. Могу ли я узнать имя младенца?
– Аланна. Мою дочь зовут Аланна.
Деммид кинул последний взгляд на внезапно взорвавшегося плачем ребенка и отвернулся.
– А теперь уходите.
Чуть позднее Рэми сидел в кресле, любовался на падающий за окном снег, и размышлял - если лениво двигающиеся в голове мысли можно было назвать размышлениями. Аланна - дочь повелителя. И даже если Рэми станет телохранителем Мира, девушки ему не видать...