Лоза Шерена
Шрифт:
И вновь приходит извне помощь, на этот раз от телохранителей принца. Прежде, чем Рэми успел рот раскрыть, Тисмен уже пояснил:
– Наш мальчик слишком порывист, мой повелитель, и упрям. Нам пришлось его опоить. Боюсь, он не понимает, что здесь происходит.
"Сам-то понимаешь?" - хотелось спросить Рэми. По глазам Мира и его телохранителей было видно - нет, не понимают...
– Порывист, - повторил повелитель.
– И прямолинеен. Как его отец... Сядь.
Рэми неосознанно
– Будет по-твоему, сын, - начал повелитель, обращаясь к Миранису.
– Но не по-твоему, Гаарс. Рэми останется в замке и станет телохранителем наследника.
– Мой повелитель забывает...
Рэми, на которого штучки Тисмена действовали с каждым мгновением все меньше, вздрогнул. Даже он понял, что Гаарс дерзок...
Деммид рожанина за дерзость почему-то не карает. Он, казалось, даже не слушает. Но делает к шаг Гаарсу один из телохранителей повелителя, что-то шепчет на ухо, и Гаарс бледнеет, отходя к двери.
Вновь подходит к Рэми Вирес, уверенно закатывает ему рукава и внимательно изучает, не активизируя, знаки рода.
– Желтые. Мир не ошибся - у мальчика и в самом деле татуировка рожанина, - сказал он, и повелитель резко обернулся к Рид. Рэми попытался встать, но был остановлен все так же стоявшим рядом Виресом:
– Будет лучше, и не только для вас, если вы не вмешаетесь.
Некоторое время Деммид изучал лицо Рид, черточка за черточкой, а все остальные в зале боялись даже двинуться. А Рэми даже дышать боялся, но с трудом удерживал себя, чтобы не броситься на защиту матери, не воспротивиться самому повелителю, как воспротивился он недавно Арману. Все равно ведь убьют... быть жрецом - хуже смерти. Но крепко держит плечо худая рука телохранителя и выражение на лице Виреса такое... что не ослушаешься.
– Не ожидал от тебя, Астрид, - сказал, наконец-то Деммид.
– А ведь это ты... это действительно ты, и Арман не ошибся. И ты будешь жить, сама знаешь почему. Только вот не радуйся прежде времени, думаю, жрецам будет очень интересно, как ты обошла магию родов.
– Меня волнует только судьба сына.
– Волнует так сильно, что ты чуть было не отдала Рэми Эдлаю? Его злейшему врагу? Иногда материнская любовь меня поражает...
– Есть нечто сильнее Эдлая.
– И об этом мы поговорим, Астрид. Лично. Но позднее... если я начну с тобой говорить сейчас, до утра ты не доживешь.
Астрид вздрогнула и невольно шагнула назад, побледнев так сильно, что Рэми все же вскочил на ноги. И опять ему не дали вмешаться: на этот раз Арман. Изменившийся Арман, перехвативший его за пояс, шепчущий горячо на ухо:
–
Рэми остановился, почувствовав в голосе Армана неожиданное беспокойство. Но сам Рэми ярости Деммида не замечал: хоть и стал гуще проклятый туман, хоть появлялись в нем чаще молнии, но говорил повелитель ровно, спокойно. Да вот только все в зале, включая Мираниса, почему-то стояли тихо. Телохранители опустили глаза в пол, Гаарс отошел ближе к стене, одна только Рид смотрела гордо, дерзко, не склоняла перед Деммидом головы, хоть и дрожала от напряжения.
– Да, Астрид, - начал Деммид.
– Даже не представляешь, какую цену пришлось мне заплатить за смерть мальчика. Даже не представляешь, как долго уговаривали мы целителей вернуться в Кассию. Даже не представляешь, что мы им обещали! Как унижались. Как дорого мне дались твои игры!
– Ты не понима...
– начала Рид.
– Молчи!
– оборвал ее Деммид.
– Когда-то я был твоим другом, это правда! Но ты меня предала, не помнишь? И теперь ты - архана. Ты подчинишься моему приказу! Где Лилиана?
– Жива, - выдохнула Рид.
– У Гаарса? Отвечай, женщина!
– Да...
– Вирес, поедешь с Гаарсом и привезешь ее в замок. А ты, Астрид, под страхом смерти не подойдешь к детям! Ты меня слышала?
– Да, мой повелитель...
– Ты меня слышал, Рэми? Сделаешь шаг к матери, и она умрет... Ты мне нужен - она уже нет. Помни об этом!
Нар отскочил, когда распахнулись двери, склонился перед выходящим из зала повелителем и его телохранителями, и лишь тогда скользнул внутрь, в уже почти сомкнувшуюся щель.
Вновь сделать поклон, на этот раз принцу, его телохранителям и гостям, не обращать внимание на неестественную тишину, мягко подойти к архану, стараясь быть как можно незаметнее, привычно застыть за его правым плечом. И принять из унизанных перстнями ладоней Армана испачканный кровью платок.
"Видишь этого мальчика?" - Нар вздрогнул, выдав постыдное удивление. Сложно не выдать, если он явственно чувствовал смятение архана. А ведь, сколько Нар помнил Армана, тот всегда был уверен в себе. Даже когда превращался в зверя.
"Вижу, мой архан", - ответил Нар, приглядываясь к стоявшему рядом с Арманом мальчишке. И не заметил ничего особенного: глаза этого юноши, правда, необычно черные, и волосы слишком темны для кассийца. Худоват он, слишком хрупок для мужчины, но боги часто награждают таких хрупких на вид стальным стержнем. Так что сразу и не разберешь...