Ложь грешников
Шрифт:
Боже, как я люблю этого маленького засранца.
Мой отец усмехнулся.
— Испорченные детишки бродят по земле веками, просто в наши дни они получили больше огласки, — ответил он.
Я усмехнулась, потягивая вино и открывая свой ноутбук.
— Я просто думаю, что мне повезло, что меня правильно воспитали.
— Да нет, ты просто такая, какая есть, так что это я выиграл в лотерею.
Мои глаза слегка наполнились слезами от нежности, прозвучавшей в словах отца. Укол печали и тоски охватил меня. Я скучала по нему.
— Как дела, милая? — спросил папа.
В его голосе не было беспокойства,
Мой отец был самым добрым человеком, которого я когда-либо знала. Он был полупрофессиональным боксером, пока мама не забеременела мной, и потом устроился на стабильную оплачиваемую работу, на которой нельзя было получить травму головного мозга и жить с ней до старости. Несмотря на то, что ему почти шестьдесят, он был в отличной форме. По-прежнему боксировал три раза в неделю и с радостью провел бы остаток своей жизни в тюрьме, лишь бы наказать человека, который причинил боль его дочери.
— Все отлично, пап, — ответила я, перебирая платья в магазине, пытаясь найти идеальное для свидания с мужчиной, который, как я изначально думала, хотел меня убить.
Черный цвет — беспроигрышный вариант, верно?
«Dolce & Gabbana» идеально подойдет. Или «Calvin Klein». Если бы я хотела быть полноценным взрослым человеком с нормальным количеством денег на еду до конца месяца, я бы лучше одевалась в «Zara». Но я ценила хорошие вещи. Дорогие вещи. Мне нужно выставить вперед свою лучшую, одетую в «Jimmy Choo» ногу.
Плюс, это все не ради него. Только ради себя. Всегда ради себя. Я никогда не одевалась для мужчин, я одевалась для своего отражения, когда проходила мимо витрин магазинов.
— Скажи правду, Стелла, — приказал папа, в его голосе слышалось беспокойство. — Тебе нужны деньги? Я тебе скину.
Я вздохнула. С тех пор как я переехала в Лос-Анджелес, он спрашивал, нужны ли мне деньги, по крайней мере, раз в неделю. Мой отец был строгим, волевым и очень финансово разумным человеком. Меня не баловали в детстве; от меня ожидали, что я найду работу, когда мне исполнится шестнадцать, чтобы зарабатывать собственные деньги, а также ожидали, что я буду хорошо ценить ручной труд. Папа не воспитывал избалованную принцессу. И я не была избалованной. Я сама себе на всё заработала. Ни одна из моих бутылок шампанского не унаследована от отца; он был строгим поклонником слабоалкогольного пива «Bud» и покупал себе одежду в «Walmart». Он не понимал моего образа жизни и очень страдал, когда я отказывалась брать у него деньги.
Его беспокоило, что я переехала в Лос-Анджелес, в дерьмовый район, в маленькую квартирку, и у меня никогда нет накоплений в банке. Он меня не так воспитывал. Он всегда учил, что нужно экономить половину зарплаты, регулярно вносить взносы на пенсионный счет, который он открыл для меня, когда мне исполнилось восемнадцать, чтобы быть уверенной в том, что со мной всегда будет машина, жилище и медицинская страховка, и никогда не оформлять кредитную карту, а даже если я это сделаю, то выплачивать долг каждый месяц.
Мой образ жизни и легкомысленные привычки тратить деньги уж точно не унаследованы от папы, и, несмотря на то, что мне сейчас почти тридцать, папа до сих пор беспокоится. Он намекнул на свои опасения, мягко, конечно, но все же дал понять, что не совсем понимает мой образ жизни или мой выбор. Несмотря на это, я знала, что он гордится мной.
— Папа, мне не нужны деньги, — возразила я, обнулив кредитку на платье «Calvin» с косым вырезом, на бретельках, и силуэтом, который будет облегать каждый мой изгиб самым лестным образом. Настоящий шелк румяного цвета смотрелся как масло на моей коже.
Я добавлю к нему простое бриллиантовое ожерелье, которое купила сама, когда впервые одела кинозвезду для вручения «Оскара», а еще золотые кольца-серьги и пару розовых туфель от «Manolo».
Папа издал разочарованный звук на другом конце провода.
— Хотя бы позволь купить тебе билет на самолет домой на День благодарения.
Я прикусила губу. Я не хотела, чтобы папа покупал мне билет. Почти тридцатилетняя женщина не должна нуждаться в отце, особенно, чтобы купить билет на самолет. Особенно когда ее работа теоретически позволяла ей легко позволить себе такие вещи, как авиабилеты, если бы она была разумной женщиной, которая по прихоти не покупала дизайнерские платья стоимостью в месячную аренду.
До Дня благодарения оставалось еще три месяца. Конечно, мне придется ждать еще три недели, пока придет следующая зарплата, чтобы были деньги на перелет, который, сто процентов, сильно дорожает в праздники. Получается, придется пропустить пару — или тройку — вечеринок, и отказаться от новой пары — или двух — туфель. Придется пострадать, чтобы я смогла заплатить за аренду.
Но День Ьлагодарения с отцом не подлежал обсуждению. Бабушка и дедушка со стороны мамы умерли, когда ей было шестнадцать, а бабушка и дедушка со стороны отца не разговаривали с ним из-за какой-то ссоры, про которую мне никогда не давали подробностей.
Никаких тетушек. Дядей. Кузенов.
У отца иногда были подружки. Хотя я редко виделась с ними, и до серьезного с ними не доходило, чтобы приглашать их на праздники. Мы всегда были только вдвоем. Все, что у нас было, — это мы сами. Ни за что на свете я бы не позволила своему отцу — моему лучшему другу — сидеть в нашем маленьком домике на праздник в одиночестве. Я делала это каждый год. День Благодарения. Потом Рождество. Раньше он оплачивал мои билеты, так как у меня почти не было денег, а мои приоритеты в жизни были полностью испорчены. Не так уж много изменилось с того времени. Но я теперь слишком взрослая, чтобы продолжать в том же духе.
— Папа, не нужно покупать мне билет на самолет, — запротестовала я. — Я взрослая женщина. Зарабатываю хорошие деньги. Это я должна покупать билет, чтобы ты приехал ко мне в гости.
За все годы, что я жила здесь, папа приезжал только один раз, когда у меня был аппендицит, и мне предстояла операция. Он немедленно вылетел и остался тут на неделю, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Он также заплатил за номер в отеле, в котором я жила после того, как меня выгнали из крошечной, ужасной квартиры, которую я в то время делила с тремя другими девушками.