Ложь и вороны
Шрифт:
А потом открылась позолоченная двухстворчатая дверь – и наступила полная тишина. Там тоже было много разных пятен-людей, но неподвижных, и оттого казавшихся неживыми. Девушка кожей ощущала покалывание от сотен пар глаз всех этих людей, от решения которых зависела ее судьба.
– Евангелина Теодрик, - раздалось в полной тишине.
Сердце замерло, в легких внезапно кончился воздух, сделалось жарко.
– Подтвердите свою личность.
– Да, это я.
– Заключенная Евангелина Теодрик, ранее обвиняемая в учинении беспорядков на улицах города в ночное время суток, в нанесении тяжких телесных повреждений подданному короля Оттону Пансе, приведших к смерти выше названного сановника. Суд вызвал вас для оглашения окончательного приговора. После всех проведенных нами процедур, касающихся выяснения правды и восстановления картины произошедшего в тот вечер инцидента, в строгом соответствии с установленными правилами, суд готов вынести свое решение. Городской королевский суд присяжных заседателей совместно с приор-префектом, королевским наместником города Нота, постановил: в связи с наличием неоспоримых доказательств невиновности подсудимой Евангелины Теодрик снять с нее все перечисленные ранее обвинения и выразить извинения во всех причиненных ей неудобствах, вызванных рассмотрением этого сложного и чрезвычайно ответственного дела. Священным именем короля и святейшего совета объявляю: Евангелина Теодрик, вы – честный подданный короля и вы свободны!
Глава 2
День обещал быть таким же теплым и солнечным, как вчерашний. Ева, счастливая и свободная, расположилась на первом этаже мастерской у огромных распахнутых настежь окон с работой в руках. Она украшала лезвие меча. Эта тонкая работа требовала огромного мастерства, безупречной точности и твердой руки, только тогда из-под игольно-тонких инструментов выходили необычайно сложные и мелкие детали узора. Клинок украшал амфиптер – извивающийся крылатый дракон, каждая чешуйка которого была выгравирована с такой тщательностью, с таким изяществом, что этот символ защиты и доблести, казалось, вот-вот готов сорваться со сверкающего металла.
Вот за что знающие люди так ценили мастеров фамилии Теодрик: оружие, выходящее из их рук, буквально оживало. Это были неповторимые вещи со своей индивидуальностью и характером.
Ева не любила свою работу. Отец, фанат своего дела, любил повторять, что в неживом предмете возникает жизнь, что из совершенно непритязательного куска металла, дерева или камня рождается произведение искусства и что оно светится изнутри, словно в благодарность за свое создание. Девушка ничего этого не замечала, но работа есть работа, тем более, она приносит немалый доход. Куда с большей охотой она упражнялась в фехтовании и мечтала поступить на службу к королю.
Время от времени за работой Ева мурлыкала какую-то мелодию, придирчиво оглядывая свое зеркально отполированное творение, на гладкой поверхности которого весело играли и переливались световые блики. Нанесение узора на клинок было тяжелой и напряженной работой, и, чтобы дать глазам отдых, иногда девушка переводила взгляд к окнам и к виду, открывающемуся за ними.
Сразу за окнами по обеим сторонам от мощеной камнем дорожки дозревали сливы и яблоки на массивных ветках старых деревьев, а чуть дальше уже можно было видеть соседские дома с противоположной стороны улицы, прогуливающихся или спешащих людей, лошадей, экипажи.
С лицевой стороны дома деревья занимали лишь крошеный участок земли едва ли в два ряда, зато на заднем дворе раскинулся поистине великолепный сад со всевозможными сортами плодовых деревьев. Чуть поодаль расположился мощный виноградник и рядом с ним небольшой ухоженный огородик. Уделять много времени уходу за растениями семья Евы сейчас не могла, но содержать огород уже вошло в привычку еще с тех времен, когда выращиванием растений начала заниматься Марин, мать Евы.
Девушка вспомнила светящееся добротой лицо матери, ее простые и приятные черты, мягкий голос и нежную улыбку. Она немного повернула клинок и увидела в нем свое отражение. Она очень гордилась тем, что унаследовала некоторые черты от матери.
Легкий порыв ветра проник в мастерскую сквозь открытые окна и зашевелил занавески. Волны полупрозрачной ткани поднялись, выгнулись, как паруса корабля при попутном ветре, и тихо опустились, чтобы продолжать свое привычное мерное движение под потоками воздуха. У Евы появилось смутное ощущение, что она что-то хотела сделать, но напрочь об этом позабыла.
Через некоторый промежуток времени – Ева восприняла его как несколько минут, хотя на самом деле прошло более часа – краем глаза она заметила какое-то движение в сторону дома. Оторвавшись от работы и приглядевшись в просветы между листьями и ветками, Ева внезапно вспомнила то, о чем забыла.
По дорожке между деревьев шел не кто иной как ее новый знакомый. Он заметил ее и кивнул в знак приветствия. Одет он был довольно тщательно, а одежда и обувь были такого качества, что сразу говорили о его благородном происхождении, так же как о немалом благосостоянии. Вчера во время его визита в тюрьму Ева этого не заметила – она вообще ничего кроме его лица не видела – и поэтому вначале немного растерялась, но быстро собралась, мотнула головой, обернула меч мягкой фланелевой тканью и подошла к дверям.
– Добрый день, Ева, – Киней выглядел уставшим и был как будто напряжен, но пытался скрыть это вежливой улыбкой. – Рад тебя видеть.
– Взаимно.
– Я приехал за тобой как и обещал, - он оглядел ее с головы до ног и обратно. – Вижу, ты еще не совсем готова.
Ева быстро посмотрела на себя и смущенно обнаружила, что стоит перед гостем в ночной бесформенной тунике. Конечно, надо было заранее переодеться, но она не ждала его так рано.
– Надо же, - с виноватой улыбкой проговорила она, - я думала, ты приедешь немного попозже…
– Но ведь уже обед. И кстати, ты отлично выглядишь.
– Обед? Правда? Прошло уже полдня, а я и не заметила.
– Надеюсь, ты хорошенько выспалась, - мило улыбнулся Киней, продолжая тем временем беззастенчиво ее разглядывать.
– Да, наверно… Как все это странно. Подожди, я быстро соберусь. Хочешь, проходи в дом, - пригласила Ева, отходя от прохода и пропуская своего гостя внутрь. Затем захлопнула дверь и поднялась наверх.
Киней картинно вздохнул и покачал головой, всем своим видом говоря: «Ох уж эти женщины!». Осмотрелся. Небольшая по его меркам комнатка, чистая, аккуратная, но безвкусная. Она с одной стороны переходила в мастерскую с множеством инструментов на столах, станками, стеллажами с оружием. Здесь пахло деревом и металлом, что вполне понятно, а еще лимоном и еловыми ветками. Источником легкого цитрусового аромата служили невысокие лимонные деревья, стоящие в уголке гостиной.
А вот источник елового запаха только что поднялся наверх. Вчера вечером Ева, как и планировала, приняла ванну, добавив в воду эфирные масла хвои. Да, возможно, она немного переборщила с эфирами, и со временем, которое провела в воде. Она и сама это осознавала, но оправдывала себя тем, что книга оказалась такой интересной – не оторваться, что нужно было хорошенько смыть с себя все ощутимые воспоминания о тюрьме и что лучше сильный, но приятный запах хвои, чем какой-нибудь другой, столь же сильный, но далеко не такой приятный.