Ложь, латте и легинсы
Шрифт:
– Мэм, вы арестованы по подозрению в вождении в нетрезвом виде. У вас есть право…
– Стойте, что? – Краем глаза она отметила, что Гарри прилип к стеклу и наблюдал за всей сценой. – Что значит арестована?
– … хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. У вас есть право…
Какие знакомые слова. Они с Грэмом пересмотрели кучу детективов. А сколько раз ночами напролет она крутила один за одним выпуски «Закона и порядка», когда жила одна. Вот уж не думала, что услышит такие слова на самом деле. Что здесь творится? Может,
– Подождите! Сэр! Я же не могу вот так бросить детей!
Дверь захлопнулась, и Каролина осталась одна на заднем сиденье, отрезанная от всего мира толстым пуленепробиваемым стеклом.
Через динамик послышался голос полицейского:
– Моя напарница офицер Уильямс останется здесь и проследит, чтобы вашего сына и его друзей развезли по домам. А мы с вами едем в участок.
Он завел двигатель. Включилась сирена. Каролина не услышала, но прочла по губам, как Гарри звал ее: «Мам!» Он очень старался не разрыдаться. Она положила руку на стекло и произнесла одними губами: «Не волнуйся, все в порядке». Но Каролина знала, что он ее не видит. Мигалки и воющие сирены бесцеремонно нарушили тихий вечер. Машина тронулась. Ее увозили от сына.
– Как вы смеете? – крикнула она и только тогда заметила в углу огонек камеры.
Полицейский безразлично скользнул взглядом по зеркалу заднего вида. Никогда в жизни Каролина не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой.
Ей разрешили позвонить только спустя два часа. «Это вообще законно?» – думала Каролина, стараясь держать себя в руках. Хорошо хоть, сотрудница патрульной службы зашла к ней и сказала, что друзей Гарри забрали родители и увезли по домам. Грэм не брал трубку, поэтому Гарри попросил полицейских связаться с бабушкой Элейн. Та отвезла его к себе. Хорошо, что с ним все в порядке, однако при мысли, что свекровь теперь посвящена во все случившееся, Каролину бросило в дрожь.
– Муж не берет трубку, – сказала она полицейскому, который дал ей телефон.
Тот заполнял за столом какие-то бумаги. Он пожал плечами, не поднимая глаз:
– Позвоните кому-нибудь другому.
– Как, по-вашему, кто еще в новогоднюю ночь помчится в участок меня забирать?
При этих словах полицейский оторвал взгляд от бумаг.
– Забирать? Прошу прощения, миссис Хартвелл, вы останетесь до утра.
– Вы серьезно? – Каролина была почти уверена, что он шутит.
– У нас строгое распоряжение. Всех, кого поймали за рулем в нетрезвом виде, задерживать как минимум на пять часов. А выпускают из участка у нас с семи утра до полуночи. Не повезло вам.
– Посмотрите на меня, я пьяна?
Полицейский был совсем молоденьким, ему бы даже пива без документов не продали. Его шею залила краска, но он ответил:
– Простите, мэм. Такие правила.
Каролина набрала второй из двух номеров, что знала наизусть. Она звонила Трипу, семейному адвокату и лучшему другу Грэма. Тот взял трубку после первого гудка.
– Лина?
– Трип, повторяю еще раз: я в изоляторе окружной тюрьмы в Бетесде. Прости, что разбудила, но звонить больше некому. Грэм трубку не берет.
Трип с Грэмом познакомились еще студентами. Делили комнату в гарвардском общежитии, потом побывали свидетелями на свадьбах друг у друга и вместе крестили детей. Обычно Каролине ничего не стоило обратиться к Трипу – он был продолжением Грэма, еще одной парой ушей и глаз. Она любила его как брата, и Трип тоже довольно тепло к ней относился. Но сегодня Каролина даже не пыталась скрыть разочарование, что говорит с ним, а не с мужем.
– Пожалуйста, вытащи меня из этого ада, – прошептала она в трубку. – Они сказали, что продержат меня до утра, а я не хочу здесь сидеть!
– Спокойно. Сейчас я кое-кому позвоню и все выясню.
– Пожалуйста, поскорее!
То ли Трип не слишком торопился, то ли ничего не смог сделать, но он явился за ней только наутро к семи часам. Один. Без Грэма.
По ее лицу он все понял.
– Грэм хотел приехать, но я разубедил его.
Каролина неуклюже опустилась на пластиковый стул. Все тело ломило после ночи, проведенной на скамейке. Ее определили не в камеру, а в комнату наподобие зала ожидания, какие раньше устраивали в аэропортах.
– Трип, я ведь не дура. Я понимаю, что сенатору не к лицу ехать за женой в окружную тюрьму. Но мне бы все-таки хотелось, чтобы он приехал. Даже несмотря на эти соображения. – На глаза навернулись слезы. – Скажи, что происходит?
У Трипа зазвонил телефон. Он отключил звук, не глядя на экран.
– Лина, скажу честно. Дела обстоят хуже некуда.
– Уже поняла. Я вообще-то в тюрьме ночевала! И мне интересно, где мой муж?
Трип нахмурился.
– Лина…
– Ладно! Скажи для начала, где Гарри? Кто его в школу повез?
Трип смущенно кашлянул. Каролине стало почти жаль, что она спустила на него всех собак, ведь на самом деле она злилась на Грэма. Трип понурился.
– Он ночевал у Элейн.
– Он что, до сих пор там?
– Да, Гарри позвонил ей вчера, когда тебя арестовали. Конечно, журналисты уже пронюхали обо всем и окружили ваш дом. Элейн проехала мимо них. Она забрала Гарри к себе. Раз уж ваш дом осадили, лучше держать ребенка подальше от всего этого. По крайней мере, сейчас они до него не доберутся.
Каролина кивнула. Пусть она и недолюбливала свекровь, укрыть сына в ее доме – лучший вариант из возможных.
– Хорошо. А нам что дальше делать с этим кошмаром? Это же незаконное задержание! Надо подать иск!
Трип опять кашлянул.
– Да что происходит?
– Видишь ли, все не так просто…
– Что значит «не просто»? Что за бред?! Меня задержали за езду в пьяном виде, а я не пила! Даже если бы и пила – ну, допустим! – вообще-то, мой муж – сенатор Соединенных Штатов, у него связей побольше, чем у какого-нибудь подростка, и я уверена, если бы он хотел все разрулить, давно бы уже это сделал!