Ложкаревка-Интернейшнл и ее обитатели
Шрифт:
А главное, весь Квинсленд теперь играет на ложках, поэтому нельзя ли на время выписать деда Авоську — проконсультировать желающих, а то Лени что-то не так показывает. В конце австралийцы передавали привет всем ложкаревцам
Увидев фото, все завизжали в безудержном восторге.
— Ой! Ой! — не выдержал пес Тарас у проруби. И было, отчего перепугаться не на шутку: скованный льдом хвост накрепко пригвоздил дворнягу к месту. Тарасу грозило зимовать у проруби.
Шумная орава весело и беспорядочно ринулась спасать Тараса. Баба Маня воткнула снеговику морковку вместо носа, и, запоздало всплеснув руками и причитая, тоже поспешила на помощь.
Поздним вечером Бобрик уютно свернулся в постели и зевнул. Сон быстро накрыл его своими картинками. Бобрик еще рос, и поэтому, как и Эму, летал во сне. Вот и на этот раз Бобрик оттолкнулся от земли и — полетел. Полетел над ватагой, спасающей пса Тараса, над речкой, над деревней и идущей по дороге коровой Муней, над расчищающим во дворе снег дедом Авоськой, а затем над лесом. Фигурки на льду реки становились все меньше и меньше. Уже с высоты птичьего полета были видны поля,
Бобрику показалось, что это рыжий Эму. А может, и не он. Бобрик толком не разглядел, потому что земной шар медленно вращался. Он был перед летящим бобренком как на ладони, такой уютный, если смотреть из космоса, со всеми своими обитателями — большими и маленькими, добрыми и не очень, серьезными и смешными. И все они говорили на каком-то одном языке, и Бобрик их понимал.
Спал Бобрик, спал лес, спала Ложкаревка.
А утром во дворе у Авоськи скрипнула калитка и чей-то вежливый баритон произнес:
— Гуд монинг, сэр. Я прафильно попаль? Это Ложкарьёфка?
Авоська отставил в сторону деревянную лопату для снега и всмотрелся.
Перед ним стоял пингвин.
Пингвин неуверенно произнес:
— Мне бы баба Маня.
— Здрасьте, — с интересом в голосе сказал Авоська. — А по какому вопросу?
Пингвин переступил с ноги на ногу, кашлянул в кулак и простосердечно сообщил:
— Я из зоопарька сбиезжало.