Лучшая девочка на свете. Сказки для взрослых
Шрифт:
Нани всхлипнула. «Ну что ж, – подумала она, – зайду». В доме было светло и тихо. Солнышко пробиралось через кружевные занавески на окнах. «Забавно, – подумала Нани, – домик альпийский, а тюль советский, из маминого детства». Тишина. Нани ходила по первому этажу и осматривалась. Как примет ее мама? С радостью или с раздражением? Интересно, а разговаривать они теперь смогут, раз Нани пришла в этот мир теперь уже
Что-то подсказало Нани, что мама здесь. Нани чувствовала ее присутствие. Захотелось подняться наверх, где были спальни и балюстрада. Когда она шла по второму этажу, казалось, что он расположен очень высоко над первым. Рука скользила по гладким деревянным перилам. Нани постучала в дверь спальни, где, как ей почувствовалось, была мама.
Мама действительно была в комнате и дремала на кровати. Нани осторожно приблизилась. Все-таки так долго не виделись. Взяла стульчик, приставила поближе к кровати и села. Получилось сделать это тихо. Когда все были живы, мама часто злилась на Нани за то, что та будила ее своими неосторожными движениями. А Нани, как назло, вечно попадались под ноги и под руки гремящие предметы именно тогда, когда мама спала. Вот и сейчас Нани никак не решалась разбудить ее.
Она молча сидела и побаивалась даже посмотреть на маму. Кто-то сказал ей однажды, что на спящих пялиться нехорошо. И Нани это запомнила.
«Да нет, напрасно я так волнуюсь! – подумала она. – Мама точно будет рада меня видеть. Ведь она тоже пыталась со мной связаться из своего мира. Снилась мне часто, я ее за плечи во сне обнимала». Нани вспомнила, как в одном сне мама стоит посреди кухни на старой квартире и бодро распоряжается. Надо сказать, что старая мамина квартира, доставшаяся их семейству от того самого дедушки-генерала, вначале была шестикомнатная. И кухня тогда была посередине квартиры. Потом же, когда квартиру разделили между мамой и одной из ее сестер, эта комната превратилась в кабинет с голубыми стенами, а кухня переехала в другое место. Нани тогда еще не было, и она не знала, как там все было давным-давно. Но во сне увидела. Так вот, стоя посреди старой кухни, мама собиралась отправить Нани на телеграф, что-то оплатить. Мама любила развести бурную деятельность. Далеко не всегда приводящую к чему-то дельному. Но низкий коэффициент эффективности против высоких энергетических и эмоциональных затрат ничуть не смущал маму и никоим образом не сбивал ее с толку. Еще мама пыталась вовлечь всех в свой водоворот дел. Нани этого терпеть не могла. Когда она была подростком и частенько валялась у себя в комнате на диване, задрав ноги и с наушниками в ушах, мамины бесконечные приказы, куда надо сходить и что сделать, ее сильно раздражали. Нани грубила в ответ, а мама сердилась, и даже очень. Во сне же Нани почувствовала лишь легкий укол раздражения на мамину просьбу сбегать с квитанцией на Центральный телеграф. Нани осознала, что мама навещает ее из другого мира, а в этом мире ее уже нет. Поэтому просто подошла к ней, обняла сзади за плечи и успокоила, что все сделает и выполнит просьбу. Это был единственный раз во сне, когда мама что-то говорила. В остальных снах она, как и все родственники, молчала.
Мама открыла глаза и какое-то время смотрела вниз, не на Нани. Потом подняла глаза на дочь. «Боже мой, какое счастье!» – подумала Нани. Взгляд у мамы был совсем спокойный и светлый.
– Ну здравствуй, Нанюш, – сказала она, не вставая с кровати, но приподнявшись на согнутую в локте руку.
Нани была рада, что у нее тоже нет сильных чувств. Мама обычно боялась их в Нани. Она вспомнила, как бежала к ней изо всех сил, чтобы обнять крепко-крепко, после возвращения из-за океана. Тогда мама оставила ее, двухлетнюю, на год с бабушками. Мама не смогла выдержать этих объятий. Она улыбалась, но смотрела поверх Нани и руки быстро отпустила… Да, Нани не один раз пыталась задушить маму от любви в своих объятиях. Но маме это не очень нравилось. Может, было неприятно. Поэтому Нани выросла, думая, что с ней что-то не так, раз мама не хочет ее обнимать. Думала, что недостаточно милая, недостаточно симпатичная, недостаточно ценная для мамы. Это чувство было похоже на невидимую маску. Как будто на лице что-то надето, из-за чего люди к тебе не тянутся, не считают тебя важной и нужной. Нани помнила это ощущение маски непривлекательности, недостаточной любви на своем лице. В детстве ей казалось, что люди могли видеть эту маску, когда глядели на нее. И ей было стыдно, что она на нее надета.
Конец ознакомительного фрагмента.