Лучшая месть
Шрифт:
– Сохраните некоторые, – предложил Сент-Джон.
– Да, некоторые я хочу сохранить. Особенно личные. Книги о гражданской войне, в которых упомянут его прапрапра-не-знаю-какой-дедуш-ка. И экземпляр «Тома Сойера и Гекльберри Финна», который отец читал мне, когда я была маленькой. А я читала «Гека» ему в тот день, когда он умер. – Она вздохнула. – В книге все еще осталась закладка, которой он всегда пользовался, к ней прикреплена глиняная собачка, которую я сделала для него в третьем классе.
Сент-Джон бросил на нее странный взгляд, который Джесса не могла расшифровать, и внезапно
Джесса осталась одна, глядя на изображение давно умершего преданного друга и удивляясь, как человек мог знать так много о собаке, которую никогда не видел.
Глава 7
Сент-Джон шел по дорожке вдоль реки, стараясь убедить себя в том, что он не так потрясен, как ему кажется. Он смотрел на воду, используя всю силу самодисциплины, чтобы взять под контроль нежелательные, нехарактерные и непродуктивные эмоции.
Сойдя с дорожки, Сент-Джон спустился к краю воды. Река здесь была шире возле большой излучины вокруг возвышенности, на которой стоял Сидар, и зеленовато-коричневого цвета из-за нависающих над водой и отражающихся в ней деревьев. Кто-то разумно выбрал это место для постройки города, над полноводным участком реки, где вред могли причинить лишь бури, случающиеся раз в сто лет.
Вроде той, которая разразилась двадцать лет назад.
Дойдя до нужного места, Сент-Джон остановился и сел на выступ, где сидел той ночью, дрожа под проливным дождем и наблюдая, как река бурлит вокруг основания скалы, обычно возвышающейся над водой на добрые десять футов.
Сент-Джон глубоко вздохнул, заставляя себя привести в порядок эмоции. Он едва не заставил Джессу заподозрить то, что в действительности произошло той ночью, хотя это не входило в его намерения. Оставив несколько улик, Сент-Джон считал, что все подумают, будто он утонул, унесенный разлившейся от дождя водой.
Как только дождь прекратился, Сент-Джон начал действовать. Он спрятал деньги, накопленные за последнюю пару лет и дополненные пачкой купюр, украденных из отцовского ящика стола, вместе с замысловатым зажимом в передний карман джинсов. Старик обнаружит пропажу, как только откроет ящик, но к тому времени он уже будет далеко.
Потом Сент-Джон взял несколько нужных ему вещей из школьного ранца и бросил его на землю, чтобы остальные вещи высыпались – тогда все подумают, что недостающие предметы унесло водой. Впрочем, едва ли кто-нибудь заметил бы исчезновение столь незначительных вещей, но ему они были дороги. Единственная фотография дедушки и бабушки, сохраненная отчасти потому, что все говорили, будто он очень похож на деда, которого он никогда не знал, лежала в заднем кармане, завернутая в пластик, оставшийся от сэндвича из школьного ланча.
Далее последовал камень, найденный им в двенадцатый день рождения и удивительно напоминавший по форме лошадиную голову. Но Сент-Джон надолго забыл о нем, потому что в тот день отец долго объяснял ему его семейные обязанности, которые по достижении столь «зрелого» возраста уже должны его интересовать. Он хранил камень, как напоминание не доверять ничему хорошему, поскольку оно может
Последними были две самые важные вещи: фуражка его деда, словно воскрешавшая яркий образ человека, который носил ее так часто, и брелок для цепочки с ключами, изготовленный из жженой глины в форме собаки Кьюлы. Брелок был важен, потому что его сделала для него Джесса вместе с закладкой для своего отца. Джесса объяснила с серьезностью, на которую способен только очень смышленый и добрый десятилетний ребенок, что Кьюла умел утешать как ни одно человеческое существо и поэтому должна остаться с ним всегда.
Так оно и вышло, думал Сент-Джон. Брелок в виде чуть кривобокой собаки был при нем и сегодня, хотя и надежно спрятан. Маленький талисман оказался могущественнее камня, потому что напоминал кого-то, кого он любил, и успокаивал в самые тяжелые минуты с помощью простого прикосновения руки к руке.
В один из дней Сент-Джон даже перестал носить с собой камень в форме лошадиной головы, боясь, что он может разбить маленькую фигурку. Кривобокая собака была важнее.
Только позже Сент-Джон осознал тот день как поворотный пункт, когда он решил больше не позволять отцу контролировать его, как будто он все еще рядом. Сент-Джон не придавал особого значения символам, но этот словно горел перед ним неоновым светом.
Что-то прыгнуло в воде, оставив рябь на почти гладкой поверхности. В ту ночь она отнюдь не была гладкой – река яростно вздыбилась под потоками дождя и порывами ветра.
Когда Сент-Джон оступился на скользком краю камня, то его хитрый план едва не обернулся подлинной трагедией. От удара закружилась голова, а когда вода сомкнулась над ним, он подумал, что сфальсифицированный несчастный случай станет реальным – его унесет вниз по реке, где он окажется вне досягаемости для отца.
Сент-Джона это даже не слишком заботило. Все было бы кончено так или иначе – цель была бы достигнута.
Но его задержало дерево, обрушенное бурей. Вода, которой он наглотался, вызвала жестокий приступ кашля. Сам того не сознавая, Сент-Джон вылез из воды, цепляясь за дерево, и вернулся к плану «А».
Только выбравшись на берег, он осознал, что дерево было большой мадроной, под которой часто сидели они с Джессой.
Это казалось еще одним знаком, в которые не верил Сент-Джон, и он послал девочке последний безмолвный привет, прежде чем покинуть Сидар навсегда.
По крайней мере, так он думал.
– Проклятье!
Сент-Джон выплюнул это слово в ярости на себя за то, что не мог контролировать воспоминания, нахлынувшие на него, как река на город в ту ночь. Он провел годы, строя стену вокруг этой части своей жизни, и не понимал, почему она вдруг решила обрушиться. Только потому, что он оказался в том месте, где все это произошло? Неужели он настолько слаб, что одно пребывание здесь может уничтожить ограду, воздвигаемую в течение стольких лет?
Бормоча очередное яростное проклятие, Сент-Джон повернулся и почти побежал к взятой напрокат машине. Он сел внутрь, захлопнув водительскую дверцу с куда большей силой, чем требовалось, откинул голову назад и закрыл глаза. Постепенно спокойствие начало возвращаться.