Лучшая песня

Уильямс Дороти

Итан поставил перед ней чай и уселся напротив.

– Я не нарочно, - тихо сказала она.

– Знаю. Я испытал что-то вроде шока, - признался он со слабой улыбкой.

– Я тоже.

– Ты была у врача?

Дорис отрицательно покачала головой.

– Тебе надо сходить, - заботливо попенял ей Итан.

Он немного отпил остывшего кофе и вздохнул:

– Почему ты не хочешь выйти за меня замуж?

– Ты знаешь почему.

– Думаешь, что я тебя не люблю?

– Я в этом уверена.

– Я стану отцом, - мечтательно произнес

Итан.
– О Боже!

– Прости меня.

– Что ты такое говоришь!

Видя, как Дорис опустила глаза и судорожно стиснула чашку, Итан вдруг испытал сильнейшее желание защитить ее. Она выглядела такой потерянной, такой печальной. Но даже с опухшим лицом и покрасневшими глазами была необыкновенно красива.

– Понимаешь, мое представление о тебе было во многом испорчено тем, на что намекала Моника, - задумчиво сказал он.
– Ведь я почти совсем не знал, какая ты на самом деле. Какой ты была до того, как все это случилось. А мне нужно понять. Поговори со мной, Дорис.

– Какой в этом смысл? Я любила тебя, а ты...

– Предал тебя? Так же, как и Моника, - закончил он за нее.
– Я знаю.

Дорис с вымученной улыбкой водила пальцем по столу.

– Она сказала, что это было отвратительно, - вдруг припомнила Дорис.

– Что?
– ласково спросил Итан.

– Мы с тобой. Она видела нас на полу, в кухне.

– Правда?
– усмехнулся он.

Дорис сердито вскинула на него глаза.

– Тебя это совсем не волнует?

– Нет. Мне это не показалось отвратительным. А тебе?

Невольно улыбнувшись, Дорис снова принялась исследовать стол.

– Я-то думала, что мне всегда везет!
– с горечью сказала она.

– Потерять в раннем детстве обоих родителей - вряд ли это можно назвать везением.

– Но мне и тут повезло, меня взяла к себе тетя. Она была добрая, милая и очень меня любила.

А у этого малыша, который еще не родился, не будет ни доброй тети, ни даже нормальных родителей. Это было так печально! Она-то всегда надеялась... Вздохнув, Дорис стала пить чай.

– В сущности, все зависит от того, как к этому относиться, - продолжал Итан.
– В отличие от тебя, Моника всегда считала себя очень невезучей. Ее родители умерли. А когда она попала к добросердечным людям, готовым любить ее, как родную дочь, то отвергла их заботу и предпочла страдать.

Дорис удивленно взглянула на Итана.

– Я заезжал к ним после того, как ты исчезла. Они переселились в Йорк. Уехали, оставив коттедж своей приемной дочери. Здесь они жили тихо, почти ни с кем не общаясь, и мы только от Моники знали, что это за люди. Как выяснилось, мы все заблуждались на ее счет, а значит, и о них могли судить неверно.

– А вы их осуждали?

– Да.

– Ты рассказал им о том, что произошло?

– Не все. И знаешь, это их не удивило. Похоже, все, что они делали для нее, воспринималось в штыки. Ей хотелось луну, не меньше, а звезды ее не устраивали. Они не были ее родителями, и она не желала считать их таковыми. Моника всегда относилась к ним настороженно, даже неприязненно, и

позволяла всем вокруг считать, что с ней плохо обращаются. А это было совсем не так. Она никогда не навещает их, не звонит и не пишет.

– Я ее всегда очень жалела.

– Как и все мы.

– Мне казалось, что у нас много общего. Что эту связь нельзя разорвать. Но при этом я считала, что мне повезло гораздо больше, потому что меня любили. Она много раз проводила у нас школьные каникулы. Моя тетя ужасно баловала ее, пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы порадовать бедную девочку, которой так плохо живется дома.

– Ее приемные родители никогда не пытались защитить себя, оправдаться в глазах окружающих. Они просто становились все незаметнее и тише, и однажды просто уехали. Ты, Дорис, всегда и во всем видишь положительную сторону, а Моника, похоже, старалась найти отрицательную. Все это, конечно, я понял только потом.

– А что скажет твоя мать? Про ребенка? Ты ей сообщишь?

Итан загадочно улыбнулся.

– Непременно. Скрыть такую новость было бы очень неразумно с моей стороны. Если она узнает об этом от кого-нибудь еще... Моя мать очень... Я хотел сказать, властная, но это не так. Она обожает все организовывать, считая, что лучше всех знает, кому что нужно. Упоминать в ее присутствии, хотя бы вскользь, о своих пристрастиях весьма опрометчиво. Если это вызывает ее одобрение, матушка поставит своей целью во что бы то ни стало помочь. В противном случае лучше сразу забыть об этом. Я очень рано научился многое от нее скрывать. Знаешь, мне долгое время пришлось брать уроки игры на фортепиано - и все из-за того, что в пять лет я обмолвился о том, что люблю слушать, когда играют на пианино.

Дорис слегка улыбнулась. Чего он и добивался.

– Моему отцу пришлось играть в гольф. Мать считала, что ему это идет на пользу. В результате мы довели искусство скрывать свои мысли до совершенства.

– Вот почему ты такой замкнутый. И притворяешься холодным и бесчувственным.

– Это постепенно вошло в привычку. Не знаю, как и когда во мне произошла перемена, но это случилось. До встречи с тобой моя жизнь была ужасно унылой. Никаких свежих, талантливых рукописей. И ни одна женщина не возбуждала моего интереса - к вящему неудовольствию моей матушки. Потому что, как это ни странно, она давно мечтает о невестке. Хочу предупредить тебя: узнав о ребенке, она буквально обрушится на тебя со своей заботой. Попытается все организовать так, как надо.

– Но ведь я ей не нравлюсь, - возразила Дорис.
– Наверное, ей не будет дела и до моего малыша.

Итан лукаво улыбнулся.

– Эти мелочи не имеют ровно никакого отношения к действиям моей матери! Ею руководит Долг! И она тебя полюбит, - мягко добавил он.
– Увидишь, она тебя же и обвинит в том, что ты тогда, в кухне, не дала ей отпор, сказал он, улыбаясь уже совсем по-другому.
– Да и меня тоже, - почему не сразу разобрался, что Моника за человек. Даже Норман окажется в чем-нибудь виноват. Мама замучает тебя своей добротой. И наверное, организует свадьбу.