Лучшая песня
Шрифт:
Вздохнув, Дорис с печальной улыбкой опустила голову на руль, думая о том, что вряд ли жизнь может стать еще хуже, чем сейчас. Последние несколько недель она только и делала, что пыталась убежать от себя - каждый день садилась в машину и переезжала в новую гостиницу. От этих недель, проведенных в дороге, в памяти не осталось абсолютно ничего. А в душе царила пустота.
Она устало вылезла из машины, достала вещи и вошла в дом. Больше он не казался ей тихой гаванью.
Через полчаса кто-то позвонил в дверь. Думая,
Он стоял к ней спиной, и на нем был все тот же плащ. При виде его шелковистых каштановых волос Дорис почувствовала, что сейчас заплачет.
Итан медленно повернулся, посмотрел на ее измученное лицо и тихо сказал:
– Здравствуй, Дорис.
В его глазах больше не было холода. Только печаль.
Она с усилием отвела от него взгляд.
– Уходи, Итан.
Он решительно шагнул в дом и закрыл за собой дверь.
– Как ты поживаешь? Глупый вопрос - по тебе видно, как. Где ты была?
– Уезжала.
– Куда?
– Куда-то. Никуда. Какое это имеет значение?
– Никакого, - согласился Итан. Его голос звучал так же устало, как и ее.
– Я уехал из Холла ровно через пять минут после тебя, гнал, как сумасшедший, приехал сюда около семи и сидел в машине до следующего утра. Ждал тебя. Я боялся, что ты попала в аварию или случилось что-нибудь еще... Я уже собирался звонить в полицию. Если бы Бетти не сказала мне, что ты ей звонила...
– Нетерпеливо отбросив волосы со лба, он взглянул на Дорис и, схватив ее за плечи, притянул к себе.
Она отпрянула и с нажимом проговорила:
– Не смей.
– Да, - сказал он, - вряд ли это уместно данных обстоятельствах.
– Как ты узнал, что я вернулась? Он мрачно улыбнулся.
– Я только что прилетел из Штатов и сразу же прослушал сообщение на автоответчике. Я заплатил кое-кому, чтобы он следил за домом и дал мне знать, как только появится твоя машина.
– Ясно. Что тебе нужно?
– Поговорить с тобой, объяснить... Я должен был уехать в Нью-Йорк. Я уже и так столько раз откладывал свой отъезд.
Дорис отошла подальше и ждала, изучающе глядя на него. Она наблюдала за ним точно так же, как когда-то он - за ней.
– Я увидел ее лицо, - тихо сказал Итан, - после того, как ты уехала. Увидел на одно мгновение в зеркальце заднего вида. Моника улыбалась. Ее лицо не было ни огорченным, ни обиженным - она просто улыбалась. Как довольная кошка. И тогда я все понял.
– Ты понял еще раньше, - возразила Дорис.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты понял все гораздо раньше, - повторила она.
– Во всяком случае, ты что-то знал, когда приехал ко мне после моего возвращения из Парижа. Ты был совсем другим.
Ему не нужно было вспоминать, он просто посмотрел на нее и медленно кивнул.
– Тогда дело было не в Монике, -
– А в чем же?
– равнодушно спросила Дорис.
– Я узнал про Кевина. Твоего первого любовника.
– При чем тут Кевин?
– изумленно переспросила она.
– При том, что ты до сих пор встречаешься с ним, что его брак распался, и вы...
– Что - мы?
– недоумевала Дорис.
– До сих пор любовники.
– До сих пор любовники? Ты что, с ума сошел?!
– Возможно, - устало согласился он.
– Ты мне не говорила, что Моника была с ним знакома.
– Да, она знала всех моих друзей! И Кевина в том числе. Мы же были так близки! Мы везде ходили вчетвером - я с Кевином и Моника со своим дружком.
– Кевин ведь фотограф, правда?
– сказал Итан, вздохнув.
– Да. Ну и что?
Он ждал, молча глядя на нее. На лице Дорис мелькнула догадка, которую быстро сменило сомнение.
– Нет, - возразила она хриплым голосом, - я ни за что не поверю, что Кевин имеет к этому какое-нибудь отношение!
– Я только хотел сказать, что он научил Монику пользоваться своим оборудованием для проявки пленки. Он не знал, зачем ей это нужно. Я только пытался...
– Обхватив ладонями свою голову, Итан начал сначала: - Она упомянула о Кевине в тот день, когда ты должна была вернуться из Парижа, не подозревая, что я знаю о его существовании... Вернее, мне казалось, что она не догадывается о наших отношениях. Но Моника вдруг заявила, что вы с ним любовники. До сих пор! И что его брак из-за этого распался. Поэтому, приехав к тебе, я кипел от негодования.
– И тебе даже не пришло в голову спросить меня?
– упрекнула его Дорис.
– Ты тут же сбежал, стоило мне задать вопрос о...
– Ты обвинила меня...
– Уходи, Итан, - решительно сказала она.
– Думаю, нам с тобой больше не о чем говорить.
– И, повернувшись к нему спиной, уставилась в окно. Не о чем говорить... Разве что о том, что она, по всей видимости, беременна. Но Дорис решила, что благоразумнее скрыть этот факт.
– Уходи!
– повторила она.
Итан вздохнул.
– И не пытайся меня разжалобить! Ты даже представить себе не можешь, что я пережила.
– Могу. Примерно то же, что и я.
Резко обернувшись, Дорис в ярости закричала:
– Тебе не портил жизнь твой лучший друг! И не твоя фотография мелькала в газетах. И тебя никто не увольнял!
И ты не влюблен, могла бы добавить она.
– Я должен был давно догадаться, что задумала Моника.
– Итан оперся руками о спинку стула, подался вперед и тихо сказал: - Мне следовало довериться собственным впечатлениям, а не слушать ее. И вся эта жуткая месть началась вовсе не из-за рекламного ролика, Дорис, и не из-за работы в косметической фирме. Она началась из-за меня.