Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Дозуа Гарднер

– Принести тебе что-нибудь? – спросила Анита. – Хочешь чаю?

Мередит Шинер посмотрела на нее и улыбнулась, нежная кожа в уголках глаз сморщилась. Она потянулась к кулону, словно дитя, пытающееся поймать бабочку. Мередит толкнула додо пальцами, заставив качаться и вздрагивать, – наверное, ближе этого к естественному полету птице бывать не доводилось.

– Много лет я корила себя за Мелани, – проговорила бабушка. – В день отъезда мы очень поссорились. Ты тогда была совсем крохой, и я обвинила ее в глупости и эгоизме, ведь она ради карьеры пренебрегла тобой. Мел возражала, говорила, что я просто ревную и хочу превратить ее в домохозяйку под стать себе самой. И то, и другое было ложью, но все равно я оправдывалась и напоминала ей о тебе. Видишь ли, Мелани попросила меня позаботиться о кулоне. Ничего подобного

прежде не приходило ей в голову, она никогда не снимала этой цепочки. В колледже его подарила Мелани лучшая подруга, с тех пор она всегда носила это украшение, не расставалась с ним даже в душе. Мне казалось, должно случиться ужасное. Я не могла перенести мысль, что могу потерять дочь. – Бабушка взяла Аниту за руку и с неожиданной силой сжала ее пальцы. – Знаешь, я тоже давным-давно любила фотографировать. Было дело, я даже думала, из моего увлечения выйдет что-нибудь путное. Но потом родилась Мел, ушел Клайз, и все стало так сложно, так трудно. Пожалуй, я относилась ко всему спустя рукава. Тогда мне хотелось снова снимать, начать с того, на чем остановилась. Но после гибели Мелани я словно попала на мель во время отлива. Было такое чувство, будто вечером в сумраке бредешь вдоль пляжа. Ты же знаешь, каково это здесь, когда приходит отлив, и мокрый песок блестит, словно зеркало. Сумерки прекрасны, только это самое одинокое время. Я казалась себе такой потерянной, будто никогда не смогу снова отыскать дороги домой. И даже немного сочувствовала им – тем, кто это сделал, Божьим людям. Сама идея космических путешествий казалась столь пугающей и опасной, как будто зачем-то вздумалось бродить в полном нечисти доме. Мел перечила мне, но я так гордилась ею, что едва могла дышать.

Мередит вновь протянула руку к подвеске, взяла двумя пальцами и проговорила:

– Твоя подруга Рейчел была такой красивой. Наверное, она очень-очень храбрая, если смогла проститься со всем этим.

– Она все еще прекрасна, бабушка, – сказала Анита. – По крайней мере, для меня. – Женщина опустилась на краешек кровати. Глаза опухли от слез. – Давай сходим и посмотрим, кто сейчас в столовой.

Анита встала и протянула бабушке руку. Мередит в замешательстве уставилась на внучку как на видение. Интересно, вспомнит ли она что-нибудь из их разговора? Действие новых лекарств было поразительным, но врач предостерегал Аниту от пустых ожиданий.

– Похоже на то, как раздуваешь тлеющие угольки, – так он сказал. – Они вспыхнут, отдадут немного тепла, совсем ненадолго.

Аниту восхищала его необычная образная речь, столь богатая метафорами, – казалось, ведешь беседу с поэтом. Женщина вспомнила усталые глаза доктора, его искривленные пальцы и истинную доброту, особенно когда он приносил дурные вести. Как близко к сердцу он принимал каждую неудачу, словно лично отвечал за то, что медицина бессильна против смерти…

«Интересно, получится ли у меня его снять, – размышляла Анита. – Согласится ли он, если я попрошу?»

Коробки стояли в шкафу под лестницей, засунутые подальше между пылесосом и старой бабушкиной гладильной доской. Их было три: две большие с логотипом известной продуктовой компании и одна безымянная, поменьше. Сначала Анита раскрыла маленькую. Она смутно помнила, как паковала все это, что куда положила, но сразу же увидела, что в третьей коробке были сложены мамины официальные бумаги: свидетельство о рождении, паспорт, медицинские документы. Ничего такого, что было бы сейчас важно. Две другие коробки оказались более интересными. Туда попали фотографии и открытки, письма старых друзей, жестянка со значками и точилкой в форме «Аполлона-13». На самом дне второй коробки нашлись три перевязанных веревочкой тетради – дневники Мелани, написанные в последний год обучения в Оксфорде и за несколько месяцев до приема в космическую программу. Анита с удивлением узнала, что мама пришла туда как инженер по наземному обслуживанию. Наверное, так она и познакомилась с Малькольмом Шлейфом, хотя на страницах дневника упоминаний о нем отыскать не удалось.

За обложку одной тетради была вложена открытка – цветная репродукция додо с картины Роланда Савери [52] . На обороте большими черными остроконечными буквами было написано одно-единственное предложение: «О СВОИХ КРЫЛЬЯХ

НЕ ПОЗАБУДЬ». Открытка пришла из Оксфорда на адрес в Шутерс-Хилл. Подпись гласила: «С любовью от Сусанны». По почтовому штемпелю стало ясно, что послание Мелани получила меньше чем за месяц до своей гибели.

В надежде отыскать ключ к личности Сусанны Анита быстро просмотрела связки конвертов. Через минут пять она нашла желаемое: коричневый упаковочный пакет, в котором лежало несколько десятков рукописных и столько же распечатанных электронных посланий Сусанны Беренс. Она писала порой из Гамбурга, иногда из Оксфорда, но всегда – тепло и очень лично, по-дружески.

52

Роланд Савери (1576–1629) – фламандский живописец.

Отчего-то из грубоватых шуток и милых словечек Сусанны образ матери представился Аните гораздо реальней, чем из всех бабушкиных воспоминаний.

Руки у нее стали грязными от пыли. Анита обтерла ладони о джинсы и пошла ставить чайник. Пока закипала вода, зазвонил телефон. Анита сняла трубку и услышала голос Сержа:

– Хотел узнать, не вернулась ли ты, – сообщил он. – Не мог дозвониться тебе на мобильный и уже начат немного волноваться.

– Батарея села, а зарядку я взять забыла. Вернулась только утром. – Все из сказанного было ложью. Анита приехала в Лондон три дня назад, и после четырех следующих один за другим звонков Сержа просто отключила телефон. Отчего-то она не желата признавать, что миссия Рейчел все меняет. А еще она никак не могла забыть то, как звучал голос Сержа при их последнем разговоре: как будто ему есть что скрывать. Она бы на неопределенное время отложила разговор, только понимала, что это невозможно. Рано или поздно придется смело взглянуть в лицо обстоятельствам.

Анита спросила, как у него дела, и Серж ответил, что все в порядке. Затем он поинтересовался здоровьем бабушки, и Анита пробормотала что-то в ответ. Возникло неловкое молчание, и потом он сказал то, зачем на самом деле звонил.

– Послушай, Анита, – начал он. – Полагаю, ты должна знать, что я начал встречаться с женщиной. Не хочу, чтобы ты узнала об этом от кого-то другого.

Даму звали Белла Олтман, она сочиняла электронную музыку.

– Наверное, ты слышала ее мелодии, – говорил Серж. – Белла написала несколько сотен треков для рекламы. Ее работа везде и всюду, – последовал короткий натянутый смешок; раньше за ним такого не водилось. Анита подумала, что с момента их последнего телефонного разговора он хотел ей об этом рассказать.

– Зачем мне это знать? – спросила она. – Тебе не кажется, что нужно говорить с Рейчел, а не со мной?

Снова повисла напряженная тишина.

– Думаешь, ей нужно сказать? Едва ли она сама узнает.

Серж просил у нее разрешения относиться к Рейчел так, как будто та уже мертва! «Нет, – внезапно поняла Анита. – Он пытается разнюхать, не захочу ли я рассказать ей об этом».

Ее охватил лютый ледяной гнев, и Анита знала, что никогда этого не забудет. Если они с Сержем снова встретятся, то будут друг другу словно чужие.

– Я не собираюсь доносить на тебя, не бойся, – холодно сообщила она. – Это твои дела. Я волнуюсь за Рейчел, ты мне неинтересен.

Она миг помедлила, ожидая, не скажет ли Серж что-то еще, потом повесила трубку. Налила в кофейную чашку кипятка и вновь вернулась к письмам Мелани. «Как же мне отыскать Сусанну Беренс?» – думала Анита.

Стоимость билетов до Соединенных Штатов порядком поднялась. Но Клемент Андерсон посодействовал в получении визы для Аниты, и она смогла вернуть часть денег в качестве гранта на проведение исследовательской работы.

Младший офицер встретил ее в аэропорту и сопроводил в мотель неподалеку от базы. Последовало заполнение неизбежных протоколов, целых два дня психологических тестов и заполнения бланков. Просьбу заснять процедуру вежливо отклонили.

Экипаж «Авроры-6» теперь находился практически в полной изоляции. За день до запуска каждому космонавту была разрешена одна последняя встреча с другом или родственником. Аните несколько раз удалось поговорить с Рейчел по телефону. Но она всегда считала, что личная встреча достанется Сержу. Однако внезапно получила приглашение именно Анита.