Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса

Дозуа Гарднер

– Я не понимаю, – заговорила Анита, когда они вечером возвращались поездом в Лондон. – Дома бабушка всегда носила такую унылую одежду.

– Возможно, теперь она чувствует себя свободной, – предположила Рейчел. – И вместо того, чтобы оправдывать чьи-то ожидания, Мередит стала той, кем хочется ей самой.

Аниту эти слова успокоили. Ее смиряло великодушие Рейчел, способность принимать людей такими, какие они есть. Анита посмотрела на море. Во время отлива глазам открывался только обнажившийся берег. «Дом Южных вод» располагался всего в полумиле от станции, но дорога поднималась круто в гору. Открывавшийся сверху вид очаровывал. Дом престарелых был рассчитан на тридцать постоянно проживающих там пациентов. Облицованные плиткой

коридоры и наклонные газоны наводили Аниту на мысль об одном из прибрежных отелей двадцатых годов XX столетия из некогда любимых бабушкой старомодных детективных романов Агаты Кристи и Дороти Ли Сэйерс. Казалось, местный персонал потворствовал этой иллюзии. В глубине души Аните казалось, что некоторые из представителей штата будут поэксцентричней большинства пациентов. Вокруг ощущалась какая-то суматоха, именно поэтому Анита решила, что бабушка будет здесь счастлива. В холле пахло сосновым моющим средством и свежескошенной травой – эти запахи воскрешали у нее в памяти день, когда Мередит переехала в «Дом Южных вод». Бабушка очень тяжело переживала утрату квартиры на Шутерс-Хилл и была заплаканная и растерянная. Когда Анита целовала ее на прощанье, она вцепилась во внучку и назвала ее Мелани. В следующий раз бабушка показалась ей другой, но выглядела лучше. Пожалуй, Рейчел оказалась права, и Мередит, наконец, смогла обрести свободу и стать собой.

За стойкой рецепции никого не было. Анита помедлила, размышляя, позвонить ли ей или сразу подняться наверх. Наконец появилась молодая женщина в очках с пергидрольными волосами. Одной рукой она катила тележку для белья, а другой сжимала пачку газет. Аните показалась, что она помнит ее по предыдущему визиту в дом престарелых, но имя забыла.

– Мисс Шинер, – приветствовала ее молодая особа. – Ваша бабушка у себя в комнате. Боюсь, сегодня она не слишком бодра.

Анита всегда удивлялась, когда к ней обращались по фамилии Мередит. Выходило так, будто она в некотором смысле становилась ею. Она не знала наверняка, была ли известна персоналу ее фамилия или женщина просто ошиблась.

– Что вы имеете в виду? Почему мне не позвонили?

Пергидрольная сиделка отступила на шаг назад:

– Вам совершенно не нужно беспокоиться. Она не больна, просто немного подавлена.

Анита сочла сказанное за эвфемизм и решила, что сиделка пытается сообщить ей, что Мередит сейчас находится в одном из свойственных ей затмений. Они с бабушкой виделась меньше недели назад, но Анита знала, что в особом мире Мередит Шинер время – величина нестабильная. Пять дней для нее могут пролететь незаметно, а могут тянуться долго, словно пять лет. Она неопределенно улыбнулась сиделке и поспешила наверх.

Комната Мередит располагалась на первом этаже и окнами выходила на море. Она была большой, светлой и битком набитой всякими безделушками. Конечно, кое-что Анита помнила по Шутерс-Хиллу, но здесь было и много нового: китайские украшения, расшитые подушки и яркие иноземные вещицы повсюду. Наряду с весьма претенциозной одеждой они, казалось, принадлежали новой Мередит, а не прежней. Анита обратила внимание на слой пыли. Наверное, здешний персонал никак не мог справиться с бабушкиным беспорядком.

Мередит сидела в кресле рядом с кроватью. Глаза у нее были открыты, но неподвижный пустой взгляд делал бабушку совсем чужой. У Аниты перехватило дух.

– С тобой все хорошо, ба? – спросила она, опустилась на колени рядом с креслом и взяла обе руки Мередит в свои. Та вцепилась в нее, как испуганный ребенок.

– Хочу поговорить с Рейчел, – заявила она. – Мне нужно ей кое-что сказать.

Внутри у бабушки будто щелкнул выключатель: внезапно она стала выглядеть так, словно полностью отдает себе отчет в происходящем. В глазах светился неистовый огонь жизни. Казалось, она помолодела лет на двадцать.

– Бабушка, Рейчел здесь нет, – отвечала Анита. – У нее отпуск закончился. На следующей

неделе она возвращается в Америку. Вчера вечером я говорила тебе об этом по телефону.

Ее накрыла волна отчаянной жалости. Наверное, так же чувствовала себя бабушка, когда говорила Аните о смерти мамы. Крохотным уголком сознания она завидовала Мередит, что та может существовать в мире, где Рейчел все еще можно вернуть. Слезы подступили к глазам, и Анита наклонила голову надеясь на то, что бабушка не заметит ее состояния. Ей говорили о том, что заболевание в значительной степени проявляется в поглощенности самим собой и неспособности замечать происходящее во внешнем мире. Но Мередит вырвала руку и повернула лицо Аниты к себе, как делала, когда та была совсем маленькой девочкой.

– Ты печальна, – заметила она. – Что-то не так с Рейчел?

Анита снизу вверх посмотрела на бабушку и вновь в который раз удивилась, как они с ней до странности не похожи. Анитина мать белокурая и крепкая – вся в своего отца, Клейза Шинера, голландского морского капитана. Судя по фотокарточкам, Анита очень походила на маму. Мередит Шинер была миниатюрной хорошо сложенной женщиной кельтской внешности с тяжелыми веками и глубоко посаженными глазами. Ее некогда смоляные волосы поседели вскоре после гибели Мелани.

Сердце Аниты затопила волна нежности. Бабушка всегда обладала такой недюжинной силой духа! Даже сейчас, совсем беспомощная, она думала о других.

– Нет, бабушка. С Рейчел все в порядке. Если ты хочешь что-то сказать ей, говори мне. Я все передам, когда она позвонит в следующий раз.

Мередит ослабила хватку, неукротимый огонь в глазах погас.

– Не волнуйся, милая. Я просто хотела ей сказать, что она совсем как Мелани, только это уже не важно, раз ее нет. – Она приласкала внучку, погладила по голове, и тут внезапно силы совсем покинули ее, осталась только усталость. Анита безучастно смотрела на бабушку и думала о нескладном теле Рейчел, ее плоской груди, медно-красных волосах и милых веснушках. Еще до начала процесса Кушнева Рейчел шутила, что она и так таракан больше чем наполовину. Невозможно ее сравнивать с Мелани, с которой Анита была похожа как две капли воды: такая же светлокожая, розовощекая. И все же, пожалуй, бабушка права. Обе эти женщины отважны, обе – люди дела, готовые умереть за то, во что верят. Анита же всегда предпочитала стоять в сторонке и наблюдать.

Мать любила ее не настолько сильно, чтобы остаться на Земле. И Рейчел тоже. Анита заплакала.

– Бабушка, это я во всем виновата, – всхлипнула она. – Надо было найти способ остановить Рейчел, только я не знала как. Я очень ее люблю! Лучше бы она умерла, так еще хуже.

Если Рейчел умрет, то в некотором смысле окажется в безопасности: ее будут помнить и любить. Но она станет монстром, посвятившим себя странной жизни, в которой личные чувства – ничто по сравнению с призванием, таинственным голосом, вещающим о том, что место ее вовсе не здесь, а где-то еще. Настолько далеко, что обычному разуму невозможно это осознать.

И все же, лет через сто, когда Аниту схоронят в земле, будет ли Рейчел думать о ней, вспоминать послеполуденную прогулку на Шутерс-Хилл и яркопламенные цветки наперстянки в некошеной траве?

Анита рыдала, уткнувшись в бабушкины колени. Если бы сейчас вошла пергидрольная сиделка и обнаружила ее в таком состоянии, то пришла бы в бешенство. Анита постаралась сдержать слезы.

– Прости меня, бабушка, – извинилась она. – Я не хотела расстраивать тебя. Просто очень устала.

Бабушка не отвечала, уставившись взглядом в невидимый горизонт и неподвижно положив по бокам руки. Сердце у Аниты екнуло. На один короткий миг она подумала, что бабушка умерла из-за ее рыданий. Наконец Мередит шевельнула руками, зашуршал сиреневый шелк юбки. Анита встала и с тревогой склонилась над бабушкой. Серебряный додо выскользнул из-под блузки и повис в воздухе, медленно покачиваясь на цепочке.