Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
Между тем Джейн вовсю улыбалась в объективы и раздавала автографы, отыгрываясь за десять лет кинематографического небытия. А вот я не способен с такой легкостью стереть пятнадцать лет прошлого. Даже если бы и мог, не стал бы этого делать. Потому–то и обрадовался, не дозвонившись до своей бывшей.
Стадия вживания в роль начиналась в пятницу. Джейн пообещала, что на этот раз мне будет полегче.
Она ошиблась.
Близнецы Баррингтон жили с родителями и сестрой–подростком в Сан–Луис–Обиспо. Нашему пилоту разрешили посадить флаер на бархатистом зеленом газоне в глубине усадьбы, за надежными стенами. Уже неплохо —
— Милости просим, мисс Сноу. Какая честь!
Нас встречала ряженая ягненком овца, Фрида Баррингтон собственной персоной. Тетка лет пятидесяти, в мини–юбчонке и игривом свитерке с капюшоном и прорезями в стиле «пикабу». Тонкая, накрашенная и загорелая; но груди, выглядывающие из прорезей, никогда не станут вновь двадцатилетними, а напряженные мышцы лица выдают неврастеника, который большую часть отведенного времени бодрствования изображает безмятежное спокойствие.
Джейн грациозно покинула флаер и стала, закрывая собою мой неуклюжий спуск. Я схватился за скобу на корпусе, уселся на днище, кулем свалился на траву и кое–как утвердился на ногах. Моя спутница шагнула в сторону; юбку длиной по щиколотку, на сей раз цвета сливочного масла, вздувал легкий ветерок.
— Давайте я буду просто Джейн. Позвольте представить Барри Тенлера, моего менеджера.
Я сразу понял: Фрида Баррингтон из «этих». Она и не пыталась скрыть отвращения.
— Добро пожаловать, мистер Тенлер.
— Привет, — буркнул я, надеясь, что это будет единственное мое слово в ее адрес за всю встречу.
Ступая по траве, мы пересекли шедевр ландшафтного дизайна. У таких женщин, как Фрида, всегда полны закрома пустой болтовни, и хозяйка, не скупясь, потчевала ею гостей. Дом был построен лет сто назад для какой–то звезды немого кино. Огромный, розовый, с позолоченными оконными рамами и дверьми, он смахивал на броскую газонную скульптуру — этакий раскормленный фламинго.
Мы вошли в широченный вестибюль с покрытым плитками из черного и белого мрамора полом — ей–богу, шахматная доска скорее напомнит о Вермеере, чем он [70] . Там стоял шезлонг, занятый хмурой девицей в грязных джинсах. Она зыркнула на нас поверх пестрой обложки комиксов.
— Сьюки, вставай! — рявкнула Фрида. — Это мисс Сноу и ее менеджер мистер… э-э… Танглер. Моя дочь Сьюки.
Девица слезла с шезлонга, изобразила насмешливый реверанс и улеглась обратно. Вырвавшийся из горла Фриды звук означал гнев и смущение, но я посочувствовал не ей, а Сьюки. Когда тебе пятнадцать (как и моему Этану, кстати) и ты не красавица, с одного боку у тебя мамаша, присвоившая твой стиль одежды, а с другого — сестры–близнецы, присвоившие всю заботу взрослых… Фриде очень повезет, если мятеж Сьюки ограничится одним лишь хамством. Я адресовал девице ироничный неглубокий поклон и ухмыльнулся, отметив, что это подействовало.
70
Ян Вермеер (1632–1675) — один из самых ярких представителей голландской школы живописи. Сравнение относится к его картине «Аллегория живописи», где изображен мраморный пол в черно–белую клетку.
— Где близнецы? — буркнула Фрида.
Сьюки пожала плечами. Ее мать закатила глаза и повела нас в глубь усадьбы.
Девочки играли на террасе — затененной возвышенной площадке из выветренного камня; от нее ступени вели к лужайке. Отсюда открывался шикарный вид на виноградники у подножия Сьерра–Мадре. Фрида усадила нас в мягкие, удобные кресла. Подкатил робослуга, предложил лимонад.
Не дожидаясь зова, подошли Бриджит и Белинда. Джейн приветствовала их и словом, и своей чарующей улыбкой, но девочки не ответили, зато на добрых тридцать секунд уперлись в нее немигающим взглядом, а потом и меня подвергли точно такой же процедуре. Мне не понравились ни процедура, ни дети.
Как и любая генетическая кустарщина, синдром Арлена имеет побочные эффекты. Уж кому это знать, как не мне. Ахондроплазия возникает в результате точечной мутации, когда у белка FGFRЗ в положении 380 глицин замещается аргинином. Это сказывается на росте костной и хрящевой тканей, что, в свою очередь, создает проблемы с дыхательными путями и нервной системой, а также с общением.
Какие именно гены участвуют в синдроме Арлена — коммерческая тайна, но ясно, что многие, и побочных эффектов тоже хоть пруд пруди. Поскольку для обретения «благ Арлена» годится только женский пол, можно не сомневаться, что в число изменяемых хромосом входит икс–хромосома.
Две одиннадцатилетние девчушки, столь дерзко пялившиеся на меня, были не по возрасту малы и хрупки. Прямо не дети, а эльфы какие–то. Молочная кожа, подстриженные шапочкой шелковистые волосы, лучистые серые глаза. Во всем остальном они не очень–то походили друг на дружку, но ведь дизиготные близнецы редко получаются одинаковыми. Бриджит была пониже, пополнее и посимпатичнее. Баррингтоны–старшие взяли из чашки Петри с оплодотворенными яйцеклетками Фриды две самые перспективные и подвергли их генной модификации по методу Арлена, после чего внедрили в староватую, но все еще годную утробу матери. Будучи эксгибиционистами, любящие родители выложили мировым СМИ все до малейшей подробности, за исключением того, кем и где проделана работа.
В отличие от Римы Ридли–Джонс, о которой на прошлой неделе упоминала Джейн, здешние Арленовы дети — знаменитости, тщательно сделанные на заказ.
Джейн решила повторить попытку:
— Я Джейн Сноу, а вы Бриджит и Белинда. Рада с вами познакомиться.
— Да, — произнесла Белинда, — вы рады. — И перевела взгляд на меня: — А ты — нет.
Я не видел смысла обманывать детей.
— Ну да… пожалуй.
— Впрочем, это нормально, — заключила Бриджит с удивительной для ребенка мягкостью.
— Спасибо, — сказал я.
— А я не считаю это нормальным, — заявила Белинда.
Мне нечем было крыть. Встреча с Римой Ридли–Джонс выглядела совсем иначе. Мамаша мало того что ограждала Риму от любопытной прессы, но и приучала к вежливости.
Фрида вела себя как зритель на спектакле — смотрела, откинувшись в кресле. С интересом ждала, что еще отмочат ее уникальные доченьки, но при этом опасалась, как бы не перегнули палку. Наверное, сценка разыгрывается не впервые, предположил я. Девочкам одиннадцать, они все меньше напоминают невинных, безропотных ангелочков.
— Ты никогда ее не получишь, — пообещала мне Белинда в ту самую секунду, когда Бриджит положила ей на запястье ладонь. Белинда стряхнула руку сестры. — Брид, отстань. Пускай он знает. Пусть оба знают.
Она улыбнулась, и под взглядом ее серых глаз я почувствовал, как что–то съежилось в груди.
— Никогда не получишь, — повторила Белинда со своей жуткой улыбочкой. — Как ни старайся, хоть в лепешку расшибись, Джейн тебя не полюбит. Она еле терпит, когда ты дотрагиваешься, даже если случайно. Ты ей противен. Противен, противен, противен!