Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов
Шрифт:
По своей планировке здание напоминало две вложенные одна в другую коробки. В центре располагалось обширное открытое помещение, три стены которого занимали террариумы, а за стенами находился скрытый от публики узкий коридор, называвшийся задней комнатой. Из этого коридора открывались стенки клеток. В самом дальнем от входа тупике стояли стол со стульями, телевизор и несколько террариумов. Террариумы предназначаяись для заболевших и непригодных к публичному показу пресмыкающихся.
Весь остаток дня Белл занимался рутинной работой, а вечером проверил личинку. Она извивалась и, похоже, чувствовала себя прекрасно,
Белл отвечал за замок, за детский зоопарк и за осужденных. Такое положение дел сложилось со временем. Замок был ему вверен потому, что он являлся единственным работником зоопарка, изучавшим энтомологию в колледже. Детским зоопарком его хотели обидеть. А осужденные достались ему в наказание.
Они стояли у входа почти каждый день. Эти мужчины и женщины, приходящие слишком рано, за несколько часов до открытия. Белл кормил насекомых, выпивал чашку кофе, а затем шел открывать ворота.
— Пожаловали на общественные работы? — спрашивал он.
— Ага, — отвечали они.
Иногда их оказывалось двое или трое. Они протягивали Беллу свои документы, а он в конце дня передавал их начальнице зоопарка.
Самое важное для них — количество часов, которые они должны отработать. Сто часов, сто пятьдесят часов, двести часов.
Иногда они рассказывали о своих преступлениях, а иногда — нет. Белл никогда их не спрашивал. Не его это дело.
Иногда, в ванной, Белл разговаривал со своим отражением в зеркале.
— Ты в этом мире — не высший хищник, — говорил он. — Люди как вид — да, а ты — нет. Ты выигрываешь далеко не всегда. Разрешаешь не все проблемы.
Происходят поражения и капитуляции — маленькие, но существенные.
Прошлой зимой они отказались от отопления спальни. Они закрыли заднюю часть трейлера и стали спать на диване. Овладели искусством приседания в ванной. Ванна ведь металлическая, она опущена на несколько сантиметров ниже пола. Прямо под ней — ледяной воздух. Сколько ни обливайся — ноги и задница все равно начнут замерзать, если просидишь слишком долго. Поэтому нужно вставать, пропуская под себя горячую воду, затем снова садиться и ждать. И повторять все сначала.
— Такое ощущение, что ты даже не входишь в пищевую цепь, — сказал как–то Белл холодной ночью, сидя на кухне и поедая буррито.
Это его высказывание о пищевой цепи стало одной из двух фраз, произнесенных за весь день. Иногда он открывал дверь спальни и наблюдал за тем, как его дыхание превращается в облачка пара.
Он хотел, чтобы она спросила его о пищевой цепи. Он хотел объяснить, хотел, чтобы она поняла.
— Пищевая цепь… — начал он.
— Я поняла, — остановила она.
Это и стало второй фразой. Фраза зависла в воздухе облачком пара, даже несмотря на то что они находились на кухне.
После того как Белл перестал рассказывать Лин о любви к своей работе, он начал разговаривать с зеркалом.
— Я люблю свою работу, — говорил он. Отражение, кажется, с ним соглашалось.
Их жизнь, как и зоопарк, изобиловала притворством. Они притворялись, что у них есть деньги на бензин. Делали вид, что могут питаться лучше, но просто предпочитают этого не делать. Прикидывались, что Лин по–прежнему считает очень важным работать на той работе, которая нравится. Которую любишь. Ну, или что–то вроде того.
Однажды она перестала притворяться. Под привычной маской обнаружилась другая Лин, которая думала так: «Если бы ты любил меня, ты сделал бы все возможное для того, чтобы я жила лучше». И эта Лин всплыла на поверхность. Она сняла маску.
На холодильнике появились приклеенные скотчем объявления.
Продажи. Озеленение. Моечные машины. В общем, все то, чем можно заняться, имея диплом биолога.
— Забыть о том, что действительно важно, — очень легко, — говорил ей Белл.
Она не рассуждала о том, что иметь в доме свет и тепло — тоже важно. Вместо этого она, не переставая глядеть на него, надевала пальто, брала свой вибратор и закрывалась в ванной.
Библиотекарь. Бариста [78] . Любая работа, оплачивавшаяся выше, чем работа в зоопарке. Повар. Носильщик в аэропорту на мексиканских авиалиниях. Не обязательно мексиканец.
Белл думал о том, насколько же много притворства окружало его в зоопарке.
Посетители прикидывались, что клетки — это джунгли, саванна, пустыня или тундра.
Животные делали вид, что посетители их не интересуют. Совместными усилиями посетители и работники зоопарка показывали, что зоопарк не является по своей сути лишь тщательно продуманной жестокостью.
78
Барита — специалист по приготовлению кофе. Итальянское слово, аналогичное слову «бармен».
Иногда животные переставали притворяться. Например, когда новорожденные отказывались есть. Потому что малыши сразу же понимали: они находятся в неволе, чувствовали это. Они забывали притвориться, что жить все–таки стоит.
Так лама напала на Брию Вагадес.
На глазах у Белла.
В кино нападение животных показывают совсем по–другому, там всегда раздается сопение, рык, показывают кровь и шерсть. В реальности это выглядело почти комично. Брия поднимала замаскированную под камень крышку люка, скрывавшую садовый шланг, и тут появился Нанез, самец, смешной и величественный, покрытый двухцветным черно–серым мехом. Он встал на дыбы и начал размахивать передними копытами, словно боксер. Женщина заметила его, когда животное уже стояло рядом.
— Ой, — вскрикнула она, прежде чем сумела взять себя в руки. — Да пошел ты, Нанез!
Зоопарк уже закрылся, но существовали строгие правила, запрещавшие терять хладнокровие, ведь посетители могли заметить это и запаниковать.
Нанез потерял равновесие и опустился на все четыре копыта, продолжая двигаться вперед. Затем он снова встал на дыбы. Брия прикрыла голову и отступила, нащупывая дверную ручку.
— Он не хотел, чтобы она находилась в вольере, — сказал Белл Джону Лорэну в кафетерии на следующий день. — Это же очевидно.