Лучше бы я осталась старой девой
Шрифт:
Она села, назвала адрес. Пока ехали, Инна курила, глядя в окно. Думала, что Александре снова придется затыкать рот. Но чем? Денег нет и в ближайшие два дня не будет. Потом заплатят в клубе – за напитки, за заказанные танцы… Сумма должна набежать приличная, но все сразу ухнет на долги и расходы… Она ощутила отчаяние – сколько бы она ни заработала, деньги утекали сквозь пальцы. «Если бы не приходилось столько тратить на себя, – смутно подумала она. – Тогда бы я откладывала каждый месяц. Все девушки так делают. Не всю жизнь мне быть стриптизеркой! Наш век недолгий. И физически трудно, и морально…
– А… Куда мы едем?
Она задала этот вопрос
– На Первомайскую, – удивился он. – А что такое?
– Мест не узнаю!
– А что, вы хорошо Москву знаете?
– Прекрасно знаю. А вы?
– Я здесь недавно.
Она не стала спрашивать, откуда он приехал, чтобы не завязывать знакомства, замолчала и снова уставилась в окно. Места действительно были незнакомые. Ей даже казалось, что они едут совсем не в ту сторону. Мелькали красные кирпичные корпуса, бесконечная ограда парка справа, маленький облупленный особняк по левую руку…
– Да куда вы меня везете?! – наконец возмутилась она. – От клуба до моего дома езды полчаса! Мы уже сорок минут едем!
– Сейчас приедем, – пообещал он, и его голос ей не понравился.
«Остановит машину, – мелькнуло у нее в голове, и она похолодела. – Так рано, никого нет на улицах… Сколько раз я себе говорила – с такой работой нельзя ловить частников, нужно вызывать такси! Может, он видел меня в клубе?» Ей вспомнились жуткие истории про то, как гости подстерегали стриптизерок, насиловали их и убивали. Этими историями девушки развлекались на досуге, в перерыве между выходами на сцену.
Он остановил машину возле ограды, вдоль которой они ехали последние две минуты. На дороге никого не было – ни на левой полосе, ни на правой, ни на тротуарах. Район был нежилой, фабричный. Теперь она ясно понимала, что он завез ее совсем в другую сторону. Хотела открыть дверцу, но прежде чем сделала это, на шею ей была наброшена удавка.
Через пять минут все было кончено. Она больше не шевелилась. Исцарапанные колени упирались в закрытую дверцу с той стороны, где она до этого сидела. Ее голова лежала на коленях у водителя. Со стороны могло показаться, что мужчина в машине один. Он подождал еще несколько минут. Проехала поливальная машина – медленно, очень медленно. Облила его автомобиль и с воем повернула за угол. Он дождался относительной тишины, пропустил еще пару машин. Трасса начинала просыпаться. В конце концов он решил, что надо вылезать.
Это место он выбрал на днях. Ограда здесь была проломлена, нескольких железных прутьев не хватало. За оградой – кусты, за кустами – сухой валежник. Дальше – небольшая лужица, что-то вроде гнилого крохотного озерца. Он осторожно убрал с коленей голову, уложил девушку на сиденье, вылез, закрыл дверцу, обошел машину и стал вытаскивать труп из другой двери. Это было трудно – девушка застряла, ее длинные ноги так неловко согнулись, что их заклинило. Пришлось повозиться, с нее слетели туфли. Мимо проехала еще одна машина, и он приостановился. Страха он не испытывал – это чувство было ему незнакомо. Хладнокровно переждал минуту, вытащил труп и в мгновение ока уволок его в пролом ограды. Дальше пошло легче – он протащил ее через бурелом, испачкав щегольские
Глава 8
Лена сама не понимала, как она умудрилась проспать всю ночь и проснуться в таком состоянии, словно несколько часов таскала кирпичи на стройке… Все тело ныло, болела голова, глаза слезились и не желали открываться… В комнате она была одна – Сашки не оказалось рядом в постели. Только это и заставило ее подняться, натянуть джинсы, свитер и пойти на разведку. Крючок на двери откинут – неужели это Сашка сделал? С его-то ростом? Она прикинула расстояние до крючка на глаз и решила, что плохо знает своего ребенка. Однако все тут же разъяснилось – на кухне она увидела сына рядом с Абдуллой. Те мирно пили чай. Абдулла, увидев сонную Лену, поздоровался и сказал:
– А Самир все утро скребся в дверь. Ты его заперла. Я открыл.
– Как открыл? – Она повысила голос, ей было не до церемоний.
– Ножом поддел крючок. Там такие щели в двери. Ты сердишься?
– Да, – она села за стол, налила себе чаю, поленившись даже сахару положить. – Надо было постучаться. Я не хочу, чтобы ко мне входили, когда я сплю.
– Что ты, Лена? – поразился тот. – Да мы же с тобой в общаге прожили несколько лет… И ты меня стесняешься?
– Здесь не общага!
– Ты изменилась… – услышала она, и тон Абдуллы ей не понравился. Она прекрасно знала, что этот араб к ней неравнодушен. До того как она сошлась с Арифом, Абдулла пытался за нею ухаживать, но сразу получил отпор – не только потому, что был страшен, как смертный грех, но и потому, что Лена знала о какой-то некрасивой истории в общежитии… Эта история была связана с одной молоденькой студенткой, которая из-за Абдуллы сделала аборт, да так неудачно, что осталась калекой на всю жизнь. Лена помнила эту девушку – худенькая, бледная, в спортивном костюме, та всегда стояла на кухне и курила, глядя на свой чайник. Вид у нее был изможденный, глаза провалились, волосы свисали на лицо засаленными прядями… Может быть, тут и не Абдулла был виноват, но у Лены все-таки возникла к нему неприязнь. И вот – она сидела с ним наедине на кухне, в чужой квартире, и деваться было совершенно некуда.
– А ты живешь здесь? – спросила она, принимаясь прихлебывать чай. – Мухамед вроде сказал, у тебя двухкомнатная квартира?
– Да, редакция снимает мне квартиру на метро «Университет».
– Почему же? Это далеко от центра…
– Много наших там живет…
– Понятно. Значит, ты стал журналистом? Как называется твоя газета?
– «Аль-Кодс». «Священный город», – пояснил он. – Да, я пишу статьи, социологические исследования…
– Ты важная персона, как я посмотрю… – улыбнулась она. Абдулла говорил с такой напыщенностью, словно речь шла бог знает о чем. И этот насмешливый комплимент его не насторожил – он заулыбался в ответ и спросил: