Лучше, чем в фильмах

Пайнтер Линн

— Оу, ты так ошибаешься. Скажи ей, милый. — Хелена подтолкнула папу локтем. — Расскажи ей о пианино.

Папа обнял Хелену и закинул ноги на журнальный столик.

— Ты когда-нибудь знала, Лиз, что Уэс обычно сидел на заднем крыльце и слушал, как ты играешь на пианино? Мы делали вид, что не замечаем его, но он всегда был там. И мы говорим о тех временах, когда он был маленькой занозой в заднице, а ты ужасно играла на пианино.

— Не может быть. — Я пыталась вспомнить, сколько нам было лет, когда пианино стояло в дальней комнате. — Он там сидел?

— Сидел.

И ты и правда думаешь, что его волновало то место на парковке, за которое вы, ребята, боролись весь прошлый год?

— Ему определённо было не всё равно. Всё ещё не всё равно. Именно поэтому он согласился помочь мне.

Я подумала о том дождливом дне в его гостиной, когда я впервые предложила этот план. В тот день, когда мне пришлось умолять его впустить меня, он казался незнакомцем. Печенье с молоком, колеса Уэса — казалось, что это было целую вечность назад.

— Лиз. — Улыбка Хелены была неприлично широкой. — Его мама разрешает ему парковаться за её машиной. Он всегда заезжал на свою подъездную дорожку, но потом ни с того ни с сего, как раз в то время, когда у тебя появилась своя машина, он начал парковаться на улице.

У меня отвисла челюсть. — О чём ты говоришь?

Она шлёпнула меня по руке и сказала: — А я ничего и не говорю, кроме того, что думаю, что он гнался за этим местом, потому что ему нужен был повод поговорить с тобой. Дальше ты уже сама.

Такое возможно? В каком-то смысле в это невозможно было поверить, потому что он был не из моей лиги. Он был популярным, спортивным и до смешного сексуальным. Я должна была поверить, что он запал на меня ещё до того, как я поняла, какой он на самом деле? Что я ему нравлюсь уже очень давно? Я запустила пальцы в волосы и слегка потянула.

— Я понятия не имею, что делать.

После этого папа ушёл наверх, а мы с Хеленой досмотрели оставшуюся часть фильма, прежде чем лечь спать. Я только закрыла дверь, когда Хелена постучала в неё.

— Лиз?

Я открыла дверь. — Да?

Она ухмылялась мне в тёмном коридоре.

— Будь смелее и иди ва-банк, ладно?

— Что это значит?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Просто… если ты собираешься что-то сделать, не скупись, я полагаю.

Будь смелее и иди ва-банк.

Я продолжала прокручивать её слова в голове, лёжа в постели. Я пыталась уснуть, но между тем, как я прислушивалась к звукам машины Уэса, и тем, как представляла себе всё, что он и Алекс могли делать, я просто лежала там, несчастная.

Пока меня не осенило.

«Будь смелее и иди ва-банк».

Глава 17

“Короче. Я люблю тебя. Я это знаю. Потому что мне ещё никогда в жизни не было так страшно. А ведь однажды я ехала в лифте с Саддамом Хусейном. Только я и Саддам. А сейчас гораздо страшнее. Я люблю тебя.”

— Та ещё парочка

— Я во всём ошибалась. Я так невероятно рада, что Майкл вернулся, но только

потому, что это позволило мне узнать тебя настоящего. Всё это время ты был прямо здесь — по соседству, и я понятия не имела, насколько ты удивительный, — прошептала я сама себе. Я дрожала от холода, когда услышала, как машина Уэса въехала на подъездную дорожку.

— Шоу начинается. — Я разжала озябшие пальцы и бросила репетировать свою речь. Я медленно вдохнула через нос, услышав, как он заглушил двигатель, а секунду спустя услышала, как захлопнулась дверца его машины.

Заправив волосы за уши, я приняла супер-милую, но очень непринуждённую позу на одном из стульев и стала ждать, пока он найдёт мою записку.

После эпической цитаты Хелены из фильма о том, что нужно идти ва-банк, я решила, что она права, и принялась за дело. Сначала я включила свою музыкальную программу и рылась в ящиках стола, пока не нашла чистый компакт-диск. Было что-то такое в том, чтобы держать в руках осязаемый продукт тщательной музыкальной подборки, который я по-прежнему люблю, да будут прокляты технологии.

Я взяла плейлист Уэса и Лиз, который я составила после поцелуя, и записала его на диск. На нём были все песни, которые мы когда-либо обсуждали, и вся музыка, которую мы слушали вместе. Я быстро сделала обложку альбома — наши инициалы внутри сердца из кетчупа — и распечатала её, затем аккуратно вырезала, чтобы она точно поместилась в кейс.

Как только всё было готово, я переоделась в джинсы и огромную толстовку Уэса, которая каким-то образом оказалась в моей сумке с одеждой в рвоте (и в которой я спала каждую ночь). Моя причёска и макияж всё ещё были практически нетронуты, поэтому я натянула свои свежевычищенные и идеально белые «Чаки», нацарапала маркером на листе бумаги слова: «ВСТРЕТИМСЯ В СЕКРЕТНОЙ ЗОНЕ» и наполнила коробку из-под обуви необходимыми вещями.

Я помчалась к его крыльцу, чтобы оставить записку, а затем поспешила в Секретную зону, где установила портативный CD-плеер, развела огонь, разложила вещи для смора и расставила всё по местам.

Затем я закуталась в одеяло и стала ждать.

И ждала, и ждала, и ждала.

И пару раз задремала.

Но теперь он наконец-то был дома. Мамочки. Боже, я так нервничала. А потом — подождите, что? — я услышала, как хлопнула вторая дверь.

Я втянула губы. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Может, он просто взял что-то из машины. Может, с ним никого и не было.

— Уэс!

Я услышала хихикающий крик, и с таким же успехом это мог быть смех злого клоуна, учитывая то, что он сотворил с моим пульсом. Я попыталась выглянуть из-за кустов, но ничего не увидела. Голоса становились всё ближе, поэтому я встала на кресло, чтобы посмотреть, смогу ли я лучше видеть с более высокой точки обзора.

Ядрён батон. При свете полной луны я увидела, что Уэс и Алекс идут через задний двор к тому месту, где стояла я, полностью обнажив свою гордость и мешком, полным смущающих лакомств.