Лучше умереть!
Шрифт:
Жорж услышал, что мать произнесла его имя. И поспешил к ней.
— Ты плачешь, мамочка. Почему ты плачешь? — сказал он, протягивая к ней руки.
Она подхватила его и горячо прижала к груди, осыпая поцелуями и заливаясь слезами.
Внезапно у калитки кто-то резко ударил в колокольчик. И тут же послышался отдаленный гул голосов. Жанну охватила нервная дрожь.
— Это за мной пришли… — в невыразимом ужасе проговорила она, запинаясь и еще крепче прижимая сына к груди.
Брижитт открыла ворота. В мгновение ока в саду оказалось человек двадцать во главе с мэром деревни, бригадиром жандармерии и четырьмя жандармами. Мэр с чрезвычайно важным видом выступил вперед, почтительно приветствовал священника и заговорил:
— Прошу прощения, господин кюре, за то, что вопреки собственной воле вынужден вломиться к вам вот так. Я действую, исполняя свой долг. Действую от имени закона…
Жанна с сыном, напуганные появлением жандармов, отшатнулись. Ребенок прижимался к матери, одной рукой схватившись за ее юбку, в другой он зажал веревочку своей картонной лошадки. В саду священника разыгрывалась захватывающая сцена. Пораженный нечаянно сложившейся композицией картины, Этьен Кастель подскочил к мольберту, схватил чистый холст и принялся решительно и быстро наносить на него то, что видел. Кюре поднялся со стула и направился к представителю местных властей.
— Я знаю, что привело вас сюда, господин мэр, — сказал он. — Вы ищете женщину по имени Жанна Фортье.
— Да, господин кюре, нам нужна Жанна Фортье, обвиняемая в тройном преступлении: поджоге, краже и убийстве.
Беглянка — Жорж по-прежнему прижимался к ней — шагнула вперед и закричала:
— Неправда, сударь! Я ни в чем не виновата!
— Виновны вы или нет, — сказал мэр, — решать не мне. Вы — Жанна Фортье?
— Да, я Жанна Фортье.
— Привратница завода инженера Жюля Лабру в Альфорвилле, департамент Сена?
— Да, сударь.
Мэр повернулся к бригадиру жандармов. Тот выступил вперед и объявил:
— Именем закона, я должен арестовать вас согласно полученному мною ордеру.
— Ну что ж! Арестовывайте! — в гневном отчаянии воскликнула Жанна. — Ведите в тюрьму! Судите! Приговаривайте! Можете на гильотину отправить. Но от этого я не стану виновной!
— Мама… мама… мама… — повторял до смерти перепуганный маленький Жорж.
Бригадир повернулся к жандармам.
— Наденьте ей наручники… — приказал он.
Жанна почувствовала, как по телу у нее пробежала дрожь.
— Наручники… — сдавленным голосом повторила она, отступая назад. — О! Нет! Нет! Я не хочу!
— Дитя мое, прошу вас, не противьтесь… — сказал кюре. — Смиритесь… И повинуйтесь закону.
Несчастная женщина, опустив голову, протянула руки.
— Готово… Теперь вперед! — скомандовал бригадир. Жорж повис на руках пленницы.
— Мамочка, не уходи… — кричал он. — Не уходи, мамочка, мне страшно…
— Не плачь, мой мальчик, — сказала Жанна. — Идем!
— Ваш ребенок не может следовать за вами… — вмешался бригадир.
— Вы разлучаете меня с сыном!… — едва смогла проговорить остолбеневшая от ужаса Жанна.
— Это мой долг… Согласно ордеру я должен арестовать только вас, Жанну Фортье. Там речи нет ни о каком ребенке. Стало быть, женщину следует отправить в тюрьму, ребенка — в приют до получения дальнейших распоряжений свыше.
Жанна смертельно побледнела.
— Моего ребенка — в приют!… — едва слышно проговорила она. — Нет… нет… вы не сделаете этого… я не хочу разлучаться с сыном…
И продолжила, умоляюще протягивая к священнику соединенные железной цепью руки:
— Господин кюре, будьте милостивы, сжальтесь, вступитесь за меня!… Скажите им, что это невозможно… что нельзя меня с сыном разлучать…
— Повинуйтесь закону, бедняжка моя, — повторил аббат Ложье, — а за ребенка не беспокойтесь… В приют он не попадет… Я оставлю его здесь… Если, как я надеюсь, вы сможете доказать свою невиновность, то сами придете сюда за ним… Если же, напротив, вам не удастся развеять мрак, покрывающий альфорвилльское преступление, если вас осудят, клянусь, что не брошу маленького Жоржа на произвол судьбы!
Госпожа Дарье выступила вперед и, простерев руки, сказала:
— Не бойтесь и не плачьте! Ваш ребенок не останется без матери… Клянусь вам, он будет мне как сын… У меня ведь тоже был вот такой же сынишка… Господь словно вернул его мне…
Жанна проговорила, рыдая:
— Я больше не увижу его! Не увижу! Ах! Это выше моих сил!
— Мамочка… мамочка… не уходи!…
Госпожа Дарье взяла ребенка на руки и сказала:
— Миленький мой, мамочка должна уйти, но она скоро вернется. А пока ее нет, хочешь остаться со мной?
— С вами и господином кюре? — спросил Жорж.
— Да, с нами.
— Ладно, хорошо… я обязательно останусь с вами, раз мамочка обещает, что скоро вернется…
Жанна задыхалась от горя.
— О! Возьмите его!… Возьмите!… — в отчаянии проговорила она. — Любите его… И рассказывайте ему о матери… Да, милый, оставайся с господином кюре и этой доброй дамой… Оставайся с ними… Они всегда подтвердят тебе, что твоя мать невиновна и что она обожала тебя… слышишь… обожала… не забывай об этом… никогда не забывай!…
Старая Брижитт, растроганная до глубины души, стояла чуть поодаль и горько плакала, приговаривая:
— Бедная женщина!… Бедный малыш!…
Осыпая сына поцелуями, вдова Пьера Фортье продолжала:
— Поцелуй меня… Еще… еще… Ну, сударыня, — добавила она, обращаясь к сестре священника, — забирайте его… унесите… чтобы я его больше не видела!…
Затем повернулась к жандармам:
— Уводите меня!… Я готова.
И устремилась к воротам. Ребенок жалобно кричал. Госпожа Дарье унесла его в дом, Брижитт последовала за ними. Кюре проводил до ворот мэра Шеври и Жанну Фортье. Выходя за ворота, Жанна повернулась к священнику: