Лучше воздержаться
Шрифт:
То, что зафиксировали пленки, и близко не могло сравниться с великолепием того, что лежало вокруг. В восхищении глядел Бользано на крошечный диск размером не больше человеческого глаза, на котором мириады спиральных линий свивались и изгибались в узорах редкостной красоты. Он задержал дыхание, всхлипывая от пронзившего его ощущения великолепия, когда на глаза ему попался сияющий мраморный шпиль, изогнутый таинственным образом. Тут жук из какого-то матового материала, покоящийся на пьедестале из желтого нефрита. Там ослепительная ткань с флюоресцирующим рисунком. А там… А вот там… А еще здесь…
Вселенная
Придется не один раз сходить туда-сюда, прежде чем удастся перенести все на борт корабля. Может, посадить корабль поближе к хранилищу? А вдруг, выйдя наружу, он потеряет приобретенное право на вход? Вдруг придется снова добиваться этой победы? И примет ли робот его ответы так же охотно на этот раз?
Придется рискнуть, решил Бользано. Его живой ум тут же выработал план. Он возьмет с собой дюжину — нет, две дюжины — самых прекрасных изделий, столько, сколько сможет унести, не особенно затрудняясь, и вернется на корабль. Затем поднимет его и посадит рядом с воротами. Если робот не пустит его во второй раз, он просто улетит, прихватив то, что смог вынести. Зачем лишний раз рисковать? А когда он продаст свою добычу и у него снова кончатся деньги, всегда можно будет вернуться и попытаться войти еще раз. В том, что за время его отсутствия никто не украдет сокровища, он не сомневался.
А теперь главное выбрать…
Согнувшись, Бользано принялся отбирать предметы помельче, которые легче будет продать. Мраморный шпиль? Слишком велик. А вот диск со спиралями обязательно, и жука, конечно, и эту маленькую статуэтку в пастельных тонах, и камеи с изображениями сцен, которых никогда не видел человеческий глаз, и это, и это, и это…
Пульс его участился. Взволнованно забилось сердце. Он представил, как путешествует от планеты к планете, предлагая свой товар. Коллекционеры, музеи, представители правительств, отталкивая друг друга, рвутся к его призам. Он заставит их довести предложения до миллионных сумм и только потом продаст. И, конечно же, оставит себе один-два сувенира, а может, три-четыре — на память об этом его величайшем приключении.
А когда-нибудь, когда богатство наскучит ему, он вернется и вступит в состязание вновь. И пусть робот спрашивает, он будет отвечать глупости наугад, демонстрируя свое понимание того, что знание — дутая ценность, и робот снова пропустит его в сокровищницу…
Бользано поднялся, осторожно прижимая к груди выбранные предметы, и пошел к воротам.
Все то время, пока Бользано грабил сокровищницу, робот стоял без движения, не проявляя никакого интереса. Но когда Бользано прошел мимо, он спросил:
— Почему ты выбрал именно эти вещи? Зачем они тебе?
Бользано улыбнулся и беззаботно ответил:
— Я взял их, потому что они красивы. Разве может быть лучшее объяснение?
— Нет, — ответил робот, и панель на его черном туловище скользнула в сторону.
Слишком поздно Бользано понял, что испытание еще не закончилось и робот задал вопрос не из праздного любопытства. Но на этот раз ответ его был прямым и логичным.
Он успел вскрикнуть, увидев устремившееся к нему яркое сияние.
Смерть наступила мгновенно.
Айзек Азимов
«…Лучше воздержаться» 3
Вид
Карл повернул голову и посмотрел на крошечный купол Афродополиса, самого крупного города на Венере.
3
Это первый рассказ А. Азимова, написанный семнадцатилетним автором в 1937 г.
— Боже, — пробормотал он, — даже под этим куполом лучше, чем в жутком мире здесь, снаружи. — Он поплотнее закутался в пальто из прорезиненной ткани. — Как я рад, что снова вернусь на Землю.
Он повернулся к Энтилу, венерианцу.
— Скоро мы доберемся до руин, Энтил?
Ответа не последовало, и Карл заметил слезу, скатившуюся по зеленой морщинистой щеке венерианца. Еще одна блеснула в огромных, как у лемура, невероятно красивых глазах.
Голос землянина смягчился:
— Прости, Энтил, у меня и в мыслях не было ругать Венеру.
Энтил обратил к Карлу зеленое лицо.
— Ты тут ни при чем, друг мой. Естественно, в чуждом мире тебе трудно найти что-либо, достойное восхищения. А вот я люблю Венеру, а плачу потому, что меня переполняет ее красота.
Говорил он бегло, хотя голосовые связки, не приспособленные для грубых звуков, несколько искажали слова.
— Я знаю, тебе этого не понять, — продолжал Энтил, — но для меня Венера — рай, благословенная страна, даже и не знаю, как выразить свои чувства к ней.
— Однако кое-кто утверждает, будто любить способны только земляне. — Карл глубоко и искренне сочувствовал Энтилу.
Венерианец грустно покачал головой.
— Ваши люди отказывают нам не только в способности чувствовать, но и во многом другом.
Карл поспешно переменил тему разговора:
— Скажи, Энтил, неужели Венера не кажется мрачной даже тебе? Ведь ты побывал на Земле и должен бы знать. Разве можно сравнивать этот неизменный коричнево-серый цвет с живыми, теплыми красками Земли?
— Для меня Венера гораздо красивее. Не забывай: мое восприятие цвета разительно отличается от твоего 4 . Как мне передать красоту и богатство оттенков, которыми изобилует наш ландшафт? — Он умолк, предавшись созерцанию чудес, о которых говорил, тогда как взору землянина открывалось лишь мертвое, наводящее тоску серое.
— Когда-нибудь, — в голосе Энтила чувствовался налет мечтательности, — Венера снова будет принадлежать венерианцам. Земляне уже не будут править нами, мы вернем себе славу наших предков.
4
Глаз венерианцев может различать оттенки, длины волн которых разнятся всего на пять ангстремов. Они различают тысячи цветов, которых земляне просто не воспринимают (Прим. автора).