Лучшее лето в её жизни
Шрифт:
Рано утром маленький грузовой фургончик с надписью на боку «Газетчик. Доставка печатной продукции» заезжает в переулок и останавливается под табличкой «Парковка запрещена». Алберту выбирается из кабины и деликатно – костяшками согнутых пальцев – стучит в дверь совсем крошечного магазинчика. Ему никто не отвечает, поэтому Алберту стучит посильнее, кулаком, и наконец от души пинает дверь тяжелым черным ботинком.
– Я здесь уже, здесь, – раздается сбоку хрипловатый голос. – Прекращай долбить, соседей разбудишь!
Алберту поворачивается и почти сталкивается с заспанной всклокоченной Терезой.
– Хорошааааа, – ехидно говорит Алберту, прищелкнув языком. – Так и будешь сегодня работать в пижаме?
Тереза непонимающе смотрит на Алберту, потом опускает глаза и охает: из-под элегантного черного пальто торчат ноги во фланелевых пижамных штанах в мишках.
– Вот черт, – стонет Тереза, одергивая пальто. – Я же помнила, что надо что-то еще надеть…
Алберту хмыкает.
– Что с тобой стряслось, пупсик? [13] – с любопытством спрашивает он. – Опоздала, не выспалась, забыла переодеться… Подцепила, что ли, кого?
13
Строго говоря, фамильярное fofinha переводится на русский язык как «пышечка», но поскольку мы склонны обозначать этим словом только пухленьких барышень, а Тереза, совсем наоборот, длинная и костистая, пусть будет «пупсик».
Тереза дергает плечом и отворачивается.
– Не твое дело, – бурчит она. – Подружка с Мадейры приехала, вина домашнего привезла.
Алберту понимающе кивает.
– Домашнее вино – это дааааа… – Он приобнимает Терезу за плечи. – Не тоскуй, пупсик! Будет у тебя еще мужик – все подружки обзавидуются. А мы все обревнуемся.
Тереза сует руки в карман, сжимает кулаки и считает про себя до десяти. Досчитав, поворачивается к Алберту.
– Давай уже выгружать, – тихо говорит она. – Мне открываться через двадцать минут, а еще надо домой бежать переодеваться.
– Да? А я думал, ты так сегодня и будешь ходить. – Алберту распахивает металлические дверцы фургона. – Не совсем эротическое неглиже, но все же…
– Алберту… – нехорошим голосом говорит Тереза.
– Молчу, молчу! Вот эта пачка, эта, эта и эти две – твои. – Алберту достает из кармана сложенную вчетверо квитанцию. – Держи. Можешь не проверять, все как обычно.
Тереза кивает, вытаскивает из фургона две газетные пачки и несет их к магазинчику. До него всего пять шагов, и Тереза старается идти легко и красиво, как будто тяжеленные пачки не оттягивают ей руки, а нейлоновые веревки, которыми они перевязаны, не врезаются в ладони. Если Алберту смотрит ей вслед, то пусть видит, что… Не доходя до магазинчика, Тереза не выдерживает и оборачивается. Алберту прислонился к фургону и уткнулся в какую-то тоненькую брошюру.
Тереза тяжело вздыхает, кладет пачки на землю и достает из карманы ключи. Не смотрит – и черт с ним.
– Эй. – Тереза как будто случайно касается руки Алберту.
Алберту, погруженный в свою брошюру, автоматически отдергивает руку.
Тереза закусывает губу.
– Я все выгрузила и подписала. На. – Она протягивает Алберту его часть квитанции.
Алберту кивает и поднимает палец: не мешай!
– У тебя очень сухая кожа на руках, – говорит Тереза внезапно. – Ужасно сухая. Как наждак.
– Ага. – Алберту поднимает на Терезу затуманенный взгляд. – Слушай, пупсик, сколько будет восемь плюс девять плюс два?
– Девятнадцать, – отвечает Тереза. – А что?
– Отличная штука. Числовые головоломки. – Алберту показывает Терезе свою брошюру. – Вот это – какуро, а еще есть судоку. Я прямо подсел, уже пятую книжку добиваю! – Алберту чешет руку с брошюрой об штаны. – И правда, кожа ужасно сухая, – недоуменно говорит он и тут же снова утыкается в головоломку. – Ладно, фиг с ней. Сейчас последний вопрос, и я поехал. Пять плюс восемь и вычесть это из двадцати четырех?
– Одиннадцать, – говорит Тереза. – Погоди минутку, ладно? Я сейчас!
Она бежит к магазину и хотя возвращается почти сразу, Алберту уже сидит за рулем фургончика.
Тереза подбегает к кабине, свинчивая крышечку с синего тюбика.
– Смотри, какой я вчера купила крем, – тяжело дыша, говорит она. – Давай сюда руки!
– Извини, пупсик. – Алберту поворачивает ключ, и фургончик начинает фырчать и подрагивать. – Опаздываю! Давай завтра, ладно? Я тебе головоломок привезу, у меня их еще штук двадцать дома лежит.
Тереза молча кивает.
Фургончик с надписью «Газетчик. Доставка печатной продукции» задом выезжает из переулка. Тереза смотрит ему вслед.
Крем из незакрытого тюбика длинными белыми колбасками падает на полу черного элегантного пальто и на фланелевые пижамные штаны в мишках.
Farm'acia
Изилда бежит по узким улочкам, держа на весу правую руку, замотанную в красный шелковый шарф.
14
Farm'acia – это просто аптека. В Португалии они действительно закрываются на обед. И открыты – в лучшем случае – до 19.00. Но, с другой стороны, они все равно очень волшебные.
«Я не умру. Я не умру, – думает Изилда в такт собственному бегу. – Я не умру, не умру, янеумру».
Изилда не оглядывается – бережет дыхание. Но она уверена, что за ней тянется кровавый след.
Утром Жоау Манел собрал чемодан и сказал, что уходит.
– Извини, – сказал Жоау Манел. – Я пытался. Ты знаешь, что я пытался, ты не можешь сказать, что я не пытался, потому что я пытался, и ты…
Изилда вытолкала Жоау Манела из квартиры и закрыла дверь.
– Ты не можешь сказать, что я не пытался! – донеслось до нее.
«Я не умру, я не умру, – бухает в голове у Изилды. – Я не умру».
Нога подворачивается, и Изилда чуть не падает.
Кто-то поддерживает ее под локоть.
– Осторожнее, – говорит кто-то. – Бегать по брусчатке на каблуках довольно опасно.
Изилда, не глядя, вырывает свой локоть.
– Я не умру, – бормочет она. – Я не умру.
Жоау Манел позвонил Изилде, когда Изилда крошила лук.