Лучшее за год XXIII: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк
Шрифт:
— Ты меня разыгрываешь?
— Мы не шутим такими вещами.
— Прострелить ему колени — знаешь, это мудрено сделать, ловкий трюк. Особенно если этот парень не будет стоять на месте.
— Если ты не можешь этого сделать…
— Могу.
— Ты предпочитаешь убить его?
Беру несколько секунд на обдумывание.
— Что он сделал?
— Тебя не устраивает роль наемника?
— Мне нужно знать.
— Превосходно, — сказала Джорджия. — Он — маньяк. Насилует маленьких девочек. Самой младшей шесть лет. И потом убивает их. Завтра он слетит с катушек. Покалечь его вечером, и ты спасешь три жизни, о которых мы знаем, и, вероятно, еще кого-то, если он начнет разгуливать по времени.
— Можно, я задам вопрос? Кто принимает такие решения? Джорджия покачала
— Тебе нет необходимости это знать. — Потом она добавила: — Подумай вот о чем. Преступник выбирает свой путь, когда он становится преступником. Мы пытаемся разрешить эту проблему надолго. Парень, о котором мы говорим, — опасный придурок. Сделай свою работу, и завтра он будет просто придурком. — Джорджия пожала плечами. — Или трупом. И то и другое — часть твоего контракта. Возможно, самая легкая. Или самая приятная. Это на твой вкус.
— Я не психопат.
— Это тоже плохо. Нам не помешал бы один такой. Для серьезных дел.
Я пропустил это мимо ушей.
— А как насчет превентивного ареста? Джорджия вновь покачала головой:
— Этот закон еще не вступил в силу. Но мы не можем ждать. Послушай, давай облегчим твою совесть. После того как ты с ним разделаешься, вытащи из пластикового мешка этот конверт и оставь на полу.
— Что в нем? Деньги?
— Газетные вырезки. О том, что бы он мог сделать со своими жертвами. Оставь это для копов, пусть посмотрят. Ни к чему не притрагивайся. Не оставляй отпечатков.
Были и еще задания, подобные этому. Они никогда не давались мне легко.
В реальной жизни выстрелом не выбьешь оружие из рук плохого парня. Плохие парни не роняют пистолет с криком «ой!» и не подскакивают до небес, — нет, они стреляют в ответ. Из всего, что у них имеется под рукой, — из пистолета, автомата, миномета, — так что делай ноги, приятель, и побыстрее. Они набрасываются на тебя, поливая градом пуль и изрыгая огонь, подстраивают взрывы, превращающие тела в охренительную смесь из грязи и клочков костей и плоти. И тебе надо пригнуться как можно ниже, поглубже надвинуть на голову каску и молиться, чтобы тебе выпал шанс накрыть их огнем, который заживо сожжет вопящих от ужаса врагов, покупая себе таким образом несколько мгновений блаженной передышки, пока ты напряженно ждешь, не начнется ли это все заново. В реальной жизни ты атакуешь противника, не испытывая никаких чувств, просто выводишь его из игры. А если не можешь вывести из игры, тогда ты убиваешь, разносишь к чертовой матери, превращаешь в тошнотворные кровавые ошметки.
На телеэкране все чисто и ясно. В жизни все грязно, отвратительно, непристойно, подло, мерзко, болезненно и невероятно смердит. В реальной жизни плохие парни не считают себя плохими, они думают, что они тоже хорошие. И занимаются они тем, чем, по их мнению, могут заниматься обычные люди. В реальной жизни нет также и хороших парней, просто парни, которые делают то же, что и все. И затем, может быть впоследствии, пока ты по кусочкам собираешь свое тело или душу, у тебя появится возможность разобраться в этом вопросе. Что такое хорошо и что такое плохо. Может быть. Поскольку не важно, кто тут хороший парень, если все уже умерли.
В реальной жизни нет хороших парней. Они не существуют так же, как и ты. Вот она, горькая неприкрытая истина. Тебя здесь нет, тут просто еще одна смерть из телевизора, как проглоченная ТВ-жвачка, которая существует до тех пор, пока не переключаешь канал. Ты думаешь, что ты живой и настоящий? Нет. Ты просто некоторое пространство, где происходит все это дерьмо. Череда событий — не ты руководишь ими, это они имеют власть над тобой. Ты — жук в коробочке. Лавина времени, изливающаяся триллионами крошечных мгновений, секунда за секундой вколачивает тебя в этот песок, и что бы ты ни думал, это иллюзия — ты существуешь только как вплетенная во время галлюцинация последовательных событий. И по прошествии длительного времени, после осознания того, что ты все равно не сможешь противостоять этому безжалостному потоку, — минометные снаряды, или нарезные пули, или удары космических лучей, таких крошечных, что ты не узнаешь, пронзили ли они твое сердце, пока не дойдешь
Ты не живешь, ты отсчитываешь день во времени, момент во времени. Ты вымеряешь каждый свой шаг, всегда настороже, всегда ожидая, откуда раздастся сухой щелчок спускового крючка. Ты смотришь, ты слушаешь и никогда не торопишься — даже если следует двигаться быстро. И когда приходит время действовать, первым нападаешь на другого парня и кладешь его, не заботясь о том, хорошо ли это, честно ли это. Смысл в том, чтобы он не смог когда-нибудь встать на ноги. Таким образом, ты делаешь то, что делаешь, для того чтобы он не мог творить то, что ему вздумается. И однажды, спустя какое-то время, кто-нибудь говорит тебе, что ты еще хуже, чем он. Но ты знаешь, что лучше, поскольку это ты таскаешь горячие угольки из костра, а не они. В реальной жизни… реальная жизнь смердит.
Итак, я вырубил того парня. Его и троих следующих. И я научился пить виски прямо из бутылки.
До тех пор, пока однажды утром Джорджия не выволокла меня из постели, воняющего и покрытого блевотой, и не засунула в ванну, наполненную холодной водой. Она схватила меня за волосы и макала туда с головой, пока я не завопил. После этого влила мне в глотку цистерну холодного черного отвратительного кофе, не обращая внимания на мои вопли и ругань. Голова моя стучала, как восьмицилиндровый двигатель с разбитыми клапанами, но она заставила меня одеться, отвезла в спортзал и натравила на меня Гунтера, моего личного тренера по физподготовке. И с тех пор началось. Каждый день в семь утра я тащился в спортзал. Днем — уроки иностранных языков в Берлице. Вечером в понедельник — огневая подготовка, практика стрельбы из всевозможного оружия, от современного автомата до кремниевых ружей. Во вторник — уроки всемирной истории. В среду — школа хороших манер мисс Грейс, честно, я не шучу. В четверг — встречи с друзьями Билла. [155] Пятница — ночной сеанс в кино. С Джорджией. Не свидание, а, так сказать, культурная акклиматизация. Суббота отведена изучению дел и ужину с Джорджией. Тоже не свидание, а полный отчет о работе, проделанной за неделю. Воскресенье… завтрак с Джорджией.
155
Общество анонимных алкоголиков.
Джорджия не спасла мне жизнь. Наоборот, она сделала ее еще более невыносимой. Особенно когда мы стали спать вместе. Не у нее и не у меня — к такому Джорджия не привыкла. Мы отправлялись в один из маленьких дешевых мотелей на холме Кахуэнга, там, где шоссе сворачивает на бульвар Вентура, на полпути к долине Сан-Фернандо. Джорджии хотелось приключений, хотелось находиться в зоне военных действий, а мне нужен был секс. Поэтому в течение трех месяцев мы регулярно кувыркались на смятых простынях, каждую субботнюю ночь, до следующего времетрясения. Потом мне пришлось отправиться в Силмар, прыгнув вперед на три года, и хотя я был далеко, но подумывал о том, что, может быть, мне следует купить Джорджии кольцо. Но когда я вернулся, для нее это уже оказалось пройденным этапом, так все и закончилось. Это был удар навылет, прямо в сердце.
Я нашел себе другое занятие по вечерам в четверг и каждый раз, когда заканчивал очередную грязную работенку, позволял себе пропустить стаканчик скотча. Иногда перепадала чистая работа. Это не помогало. И я сказал Джорджии почему.
Дело не в ней. Тут было совсем другое. Просто я не чувствовал себя хорошим парнем. Убивать ради мира и спокойствия — это все равно что трахаться ради соблюдения невинности. Это не дело.
Джорджия предложила выкупить мой контракт и отправить меня куда-нибудь отдыхать. Я, конечно, заслужил это. Но я сказал «нет». Не знаю, почему я сказал «нет». Может, потому, что была работа, которую надо кому-то делать. А может, потому, что я все еще хотел верить: на свете существует нечто, достойное веры. Черт возьми! Это лучше, чем сидеть на заднице и отравлять свою печень алкоголем.