Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
Шрифт:
Наружность моя, как всегда, произвела невыгодное впечатление. Во взгляде мистера Бреффа явно выразилось недоверие. Я знал, какое впечатление произвожу на людей незнакомых, и без колебаний сказал ему то, что находил нужным сказать, прежде чем он вошел к мистеру Блэку.
– Вы прибыли сюда, я полагаю, в обществе миссис Мерридью и мисс Вериндер? – спросил я.
– Да, – ответил мистер Брефф чрезвычайно сухо.
– Мисс Вериндер, вероятно, сообщила вам о моем желании, чтобы ее присутствие в доме – и присутствие миссис Мерридью, разумеется, также – осталось тайной для мистера Блэка, пока
– Я знаю, что должен придержать свой язык, сэр! – вскричал мистер Брефф с нетерпением. – Имея привычку молчать о безумстве человеческого рода вообще, я тем более расположен не раскрывать рта в настоящем случае. Удовлетворяет вас это?
Я поклонился и предоставил Беттереджу провести его в назначенную ему комнату. Уходя, Беттередж бросил на меня взгляд, говоривший яснее слов: «Вот, поймали бобра, мистер Дженнингс, и имя этому бобру – Брефф!»
Теперь мне предстояла встреча с дамами. Я сошел с лестницы, не скрою, несколько взволнованный и направился к гостиной мисс Вериндер.
Жена садовника (ей поручено было позаботиться об удобствах дам) попалась мне навстречу в коридоре первого этажа. Эта добрая женщина оказывает мне чрезмерную учтивость, которая, очевидно, имеет прямым своим источником непреодолимый ужас. Она таращит на меня глаза, дрожит и приседает, как только я с нею заговариваю. На мой вопрос, где мисс Вериндер, она вытаращила на меня глаза, задрожала и, без сомнения, присела бы, если бы сама мисс Вериндер не прервала этой церемонии, внезапно отворив дверь своей гостиной.
– Вы мистер Дженнингс? – спросила она. Не дав мне времени ответить, она поспешно вышла в коридор. Мы встретились у стоявшей консоли лампы, свет которой падал на нас. При первом взгляде на меня мисс Вериндер остановилась в нерешимости. Однако она тотчас опять овладела собой, покраснела слегка и с пленительной прямотой протянула мне руку.
– Я не могу отнестись к вам, как к постороннему, мистер Дженнингс, – сказала она. – Если б вы только знали, какую радость доставили мне ваши письма!
Она взглянула на мое некрасивое морщинистое лицо с искренней благодарностью, настолько новой для меня, что я не нашелся, что ей ответить. Я совсем не был приготовлен к ее доброте и прелести. Страдания многих лет, благодарение богу, не ожесточили моего сердца. Я был с нею неловок и робок, как пятнадцатилетний мальчик.
– Где он сейчас? – спросила она, не скрывая, что ее мысли заняты мистером Блэком. – Что он делает? Говорил ли обо мне? В хорошем ли он настроении? Как действует на него вид этого дома после того, что случилось в прошлом году? Когда вы ему дадите лауданум? Нельзя ли мне поглядеть, как вы его нальете? Я так заинтересована всем этим, я так взволнована… Мне нужно сказать вам десять тысяч вещей, и все они разом толпятся у меня в голове, так что я не знаю, с чего начать. Вы не удивляетесь моему интересу к вашему опыту?
– Нисколько, – ответил я. – Мне кажется, я его вполне понимаю.
Она была далека от игры в смущение. И ответила мне так, как могла бы ответить брату или отцу:
– Вы меня избавили от невыразимого страдания, вы дали мне новую жизнь! Как могу я быть неблагодарной и скрывать что-либо от вас? Я люблю его, – сказала она просто, – любила его от начала и до конца, даже тогда, когда была к нему несправедлива в своих мыслях, даже тогда, когда говорила ему слова самые жестокие, самые суровые. Может ли это послужить мне извинением? Надеюсь, что да, – боюсь, что только это одно и является извинением для меня. Когда он завтра узнает, что я в доме, как вы думаете…
Она не договорила и очень серьезно взглянула мне в лицо.
– Завтра вам остается только повторить ему то, что вы сказали сейчас мне, – ответил я.
Лицо ее просияло; она подошла ко мне на шаг ближе и с очевидным волнением стала перебирать лепестки цветка, который я сорвал в саду и вдел в петлицу своего сюртука.
– Вы часто с ним виделись в последнее время, – спросила она, – и вы правда увидели в нем это?
– Правда, – ответил я. – Для меня нет ни малейшего сомнения в том, что произойдет завтра. Хотел бы я иметь такую же уверенность в событиях этой ночи.
На этом месте разговор наш был прерван появлением Беттереджа с чайным прибором.
Мы вошли в гостиную вслед за дворецким. Маленькая старая леди, со вкусом одетая, сидела в уголке, целиком поглощенная какой-то изящной вышивкой. Увидя мой цыганский цвет лица и пегие волосы, она выронила работу из рук и слегка вскрикнула.
– Миссис Мерридью, это мистер Дженнингс, – сказала мисс Вериндер.
– Прошу прощения у мистера Дженнингса, – сказала почтенная дама, глядя, однако, на мисс Вериндер. – Поездка по железной дороге всегда расстраивает мои нервы. Я стараюсь привести их в порядок, занимаясь своей обычной работой. Не знаю, насколько эта работа уместна в настоящем, совершенно выходящем из ряда случае. Если она мешает вашим медицинским целям, то я, конечно, с удовольствием отложу ее в сторону.
Я поспешил дать разрешение на вышивание, точь-в-точь как дал его на отсутствие развалившегося чучела и сломанного крыла купидона. Миссис Мерридью сделала над собою усилие и из благодарности взглянула было на меня. Но нет! Она не смогла задержать на мне свой взгляд и снова обратила его на мисс Вериндер.
– С позволения мистера Дженнингса, – продолжала эта почтенная дама, – я попросила бы об одном одолжении. Мистер Дженнингс намерен произвести свой ученый опыт сегодня ночью. Когда я еще училась в пансионе, я присутствовала при подобных опытах. Они всегда кончались взрывом. Не будет ли мистер Дженнингс настолько обязателен, чтобы предупредить меня заблаговременно, когда следует ожидать взрыва в настоящем случае? Я хотела бы, если возможно, чтобы это было сделано до того, как я пойду спать.
Я попытался было уверить миссис Мерридью, что при настоящем опыте взрыва по программе не полагалось.
– Нет? – повторила почтенная дама. – Я очень благодарна мистеру Дженнингсу, – я вполне понимаю, что он обманывает меня для моего же успокоения. Но я предпочитаю откровенность. Я вполне примирилась с мыслью о взрыве, но очень желала бы перенести его, если возможно, до того, как лягу в постель.
Тут отворилась дверь, и миссис Мерридью опять слегка вскрикнула. Не начинается ли взрыв? Нет, это просто вошел Беттередж.