Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)

Дойл Артур Конан

С этими словами он отвернулся от меня и стал раздраженно ходить взад и вперед по комнате.

Я видела ясно, что новый свет, в котором я представила ему это событие, чрезвычайно удивил и встревожил его. Отдельные слова, срывавшиеся с его губ, по мере того как он все более и более погружался в свои мысли, объяснили мне, с какой ужасной точки зрения смотрел он до сих пор на тайну пропажи Лунного камня. Он не стеснялся подозревать милого мистера Годфри в гнусном похищении алмаза и приписывать поведение Рэчел великодушному желанию скрыть его преступление. По собственному свидетельству мисс Вериндер – авторитета неопровержимого, как вам известно, по мнению мистера Бреффа, – это объяснение теперь оказалось совершенно ошибочным. Недоумение, в которое впал этот

высокий юридический авторитет, было так сильно, что он совершенно не в силах был скрыть его от меня.

– Вот так дело! – услышала я, как он пробормотал, остановившись в своей прогулке у окна и барабаня пальцами по стеклу. – Оно не поддается объяснению, нет ни малейшего намека на отгадку.

В его словах не заключалось ничего, требовавшего ответа с моей стороны, и все же я ответила ему.

– Простите, если я прерву ваши размышления, – сказала я ничего не подозревавшему мистеру Бреффу. – Но ведь можно же сделать одно предположение, до сих пор еще не приходившее вам в голову?

– Может быть, мисс Клак. Признаюсь, я такового не знаю.

– Прежде чем я имела счастье, сэр, убедить вас в невиновности мистера Эблуайта, вы упомянули как один из поводов подозревать его тот факт, что он был в доме во время пропажи алмаза. Позвольте мне напомнить вам, что мистер Фрэнклин Блэк был также в доме во время пропажи алмаза.

Старый грешник отошел от окна, сел на стул как раз против меня и пристально посмотрел на меня с жесткой и злобной улыбкой.

– Из вас вышел бы не такой хороший стряпчий, мисс Клак, как я предполагал, – заметил он задумчиво, – вы не умеете остановиться вовремя.

– Боюсь, что не понимаю вашей мысли, мистер Брефф, – скромно ответила я.

– Второй раз у вас не выйдет, мисс Клак! Право, не выйдет. Фрэнклин Блэк – мой любимец, вам это хорошо известно. Но это ничего не значит. Я взгляну на дело с вашей точки зрения, прежде чем вы успеете напуститься на меня. Вы совершенно правы, сударыня. Я подозревал мистера Эблуайта по причинам, которые дают право подозревать также и мистера Блэка. Очень хорошо, будем также подозревать и его. Допустим, что по своему характеру он способен украсть Лунный камень. Единственный вопрос состоит в том, зачем ему было его красть.

– Долги мистера Фрэнклина Блэка, – заметила я, – известны всему семейству.

– А долги мистера Годфри Эблуайта еще не дошли до такой степени известности. Совершенно справедливо. Но тут встречаются два затруднения, мешающие вашей теории, мисс Клак. Я управляю делами Фрэнклина Блэка и прошу позволения заметить вам, что большинство его кредиторов, зная, что отец его богатый человек, довольствуется получением процентов и спокойно ждет возврата своих денег. Это первое, довольно значительное затруднение. Существует и второе, еще более сильное. Я знаю от самой леди Вериндер, что дочь ее была готова выйти замуж за Фрэнклина Блэка, перед тем как этот гнусный индийский алмаз исчез из их дома. Она то подавала ему надежду, то отталкивала его с кокетством молодой девушки. Но она призналась своей матери, что любит кузена Фрэнклина, а мать доверила кузену Фрэнклину эту тайну. Вот в каком положении он находился, мисс Клак: кредиторы соглашались ждать, а сам он в ближайшее время должен был жениться на богатой наследнице. Считайте его негодяем сколько вам угодно, но скажите мне, сделайте милость: на что ему было брать Лунный камень?

– Человеческое сердце неисповедимо, – ответила я, – кто может изведать его глубины?

– Другими словами, сударыня, хотя он не имел ни малейшей причины красть алмаз, он все-таки его украл по своей развращенной натуре? Очень хорошо. Положим, что он украл. За каким же чертом…

– Извините, мистер Брефф. Если вы будете поминать черта, я вынуждена буду удалиться из комнаты.

– Извините меня, мисс Клак, впредь буду осторожнее в своих выражениях. Я только хотел спросить вот о чем. Почему – предположив, что он украл алмаз, – почему Фрэнклин Блэк больше всех в доме старается отыскать его? Вы можете ответить, что он хитро пытался отвлечь подозрения

от себя. А я отвечу, что ему не нужно было отвлекать подозрений, потому что никто его и не подозревал. Сначала он крадет Лунный камень – без всяких оснований, лишь в силу природной испорченности, – а потом играет первую роль в поисках пропавшего алмаза, роль, совершенно ему не нужную и смертельно оскорбившую молодую девицу, которая, если бы не это, вышла бы за него замуж. Вот нелепое утверждение, к которому вы неизбежно придете, если будете стремиться связать исчезновение Лунного камня с Фрэнклином Блэком. Нет-нет, мисс Клак! После нашего с вами сегодняшнего обмена мыслями решительно можно стать в тупик. Невиновность Рэчел, – как известно ее матери и мне, – вне всякого сомнения. Невиновность мистера Эблуайта неопровержима, иначе Рэчел никогда бы не засвидетельствовала ее. Невиновность Фрэнклина Блэка, как вы сейчас видели, бесспорно, доказывает сама себя. С одной стороны, мы все убеждены во всем этом. С другой стороны, мы также убеждены, что кто-то привез Лунный камень в Лондон и что алмаз тайно находится в эту минуту или у мистера Люкера, или у его банкира. Какая польза в моей опытности, какая польза в опытности чьей бы то ни было в подобном деле? Оно сбивает с толку меня, оно сбивает с толку вас, оно сбивает с толку нас всех…

Нет, не всех. Оно не сбило с толку сыщика Каффа. Я уже хотела упомянуть об этом со всей возможной кротостью и со всем необходимым протестом против предположения, будто я желаю набросить тень на Рэчел, как вошел слуга сказать, что доктора уехали и что тетушка ждет нас.

Это прекратило наш спор. Мистер Брефф собрал свои бумаги, несколько утомленный разговором; я взяла свой саквояж с драгоценными изданиями, чувствуя, что могла бы говорить еще несколько часов. И оба мы молча пошли в комнату леди Вериндер.

Глава IV

Церемония подписи завещания оказалась гораздо короче, чем я ожидала. По моему мнению, все было сделано с неприличной поспешностью. Послали за Самюэлем, лакеем, который должен был быть вторым свидетелем, и тотчас же подали перо тетушке. Я чувствовала сильное побуждение сказать несколько приличествующих случаю слов, но поведение мистера Бреффа убедило меня, что будет благоразумнее от этого воздержаться, пока он находится в комнате. Не прошло и двух минут, как все было кончено, и Самюэль (лишенный благотворного влияния того, что я могла бы сказать) опять ушел вниз.

Сложив завещание, мистер Брефф взглянул на меня, по-видимому спрашивая себя, намерена я или нет оставить его наедине с тетушкой. Но мне нужно было выполнить свою высокую миссию, и саквояж с драгоценными изданиями лежал у меня на коленях. Стряпчий точно так же мог бы сдвинуть своим взглядом с места собор Святого Павла, как сдвинуть с места меня. В нем есть одно достоинство (приобретенное, без сомнения, благодаря мирскому воспитанию), которое я не имею желания опровергать: он очень зорко видит все. Я, кажется, произвела на него почти такое же впечатление, какое произвела на извозчика. Он так же пробормотал какие-то нечестивые слова и поспешно ушел, оставив меня победительницей.

Как только мы остались одни, тетушка прилегла на диван, а потом намекнула с некоторым замешательством на свое завещание.

– Я надеюсь, что вы не сочтете себя забытой, Друзилла, – сказала она. – Я намерена отдать вам ваше маленькое наследство лично, милая моя.

Вот он, золотой случай! Я тотчас воспользовалась им. Другими словами, я тотчас раскрыла свой саквояж и вынула трактат, лежавший сверху. Он оказался одним из первых изданий – только двадцать пятым – знаменитого анонимного сочинения (думают, что его писала драгоценная мисс Беллоус) под заглавием «Домашний змий». Цель этой книги, с которой, может быть, мирской читатель незнаком, – показать, как злой дух подстерегает нас во всех, с виду невинных, поступках нашей повседневной жизни. Главы, наиболее приспособленные к женскому чтению, называются: «Сатана в головной щетке», «Сатана за зеркалом», «Сатана под чайным столом», «Сатана, глядящий из окна» и т. д.