Лучшие парни галактики
Шрифт:
Команда с «ношей» пряталась от ливня под разлапистым местным аналогом ели, который радовал мир роваво-расной хвоей, что источала запах, больше всего похожий на имбирный. Притерпеться можно. Главное, что растение поа о плотоядности своей не заявляло , а вело себя вполне мирно. Даже орневища не шевелились.
– Эй, ты там живой? – Рой бесцеремонно похлопал раненого по щеам.
– Да очнись же! – это уже Кэм, сжавшая улаки до кровавых полумесяцев в том месте, где ногти впились в кожу.
– Это пос... последний... сезон, – выдавил из себя Джей, находящийся сознанием сорее в мире галлюцинаций, чем в реальности.
– Бредит, значит, живой, – констатировал эд.
потом геймер, как существо неисправимо оптимистичное, решил, что раз уж смерть одного из членов их «отряда» откладывается, можно позаботиться и о страстях низменных: например, о пропитании. Вернее , пропивании, поскольку запас воды у команды был на исходе.
эд выставил руку с кружкой под проливной дождь. Не сказать,чтобы вмиг, в отличие от промокшей и набрякшей одежды, посудина наполнилась водой. Этот нехитрый прием кучерявый провернул еще несколько раз , пока не заполнил походную фляжку до краев.
Под ошарашенным взглядом Кэм геймеру пришлось пояснить:
– Я , понимаю, чтo смерть – дeло торжественое, но то умирать, а не подыхать от жажды. А пресную воду мы еще неизвестно когда найдем.
ой, оказавшийся тоже натурой черствой и расчетливой, не преминул последовать примеру геймера.
А Кэм так и сидела ошарашенная. Вчера, когда все произошло, ее сoзнание, заботливо оберегая хозяйку, не стало рисовать ей полную картину случившегося. Но вот сейчас девушка в полной мере поняла: игры и шоу не только закончились. Вполне скоро может закончиться и ее жизнь.
Истерика, что подспудно копилась с того момента, как она увидела полумертвого ведущего, накрыла штормовой волной.
Кэм давилась слезами, что жгли глаза, криками, которые так и не вырвались и раздирали горло. е руки тряслись, а тело била дрожь. А потом она истерично рассмеялась: хотела вылезти из привычной раковины, хотела деньжат, новых ощущений? На, получи и распишись.
эд с Роем переглянулись. Кучерявый нерешительно переступил с ноги на ногу, не зная, что делать с истерящими девицами, зато для Алекса такое поведение было не в новинку. И он применил сразу оба проверенных средства от женских психозов.
Решительно подошел к сидящей на земле девушке. Опустился на корточки так, что их лица оказались на одном уровне, и залепил ей пощечину тыльной стороной забинтованной ладони. Не сильную, но хлесткую , а потом решительно обхватил макушку ладонью, забыв об уже привычной боли,и поцеловал так и замершую сусликом сокомандницу.
То, что призвано было отрезвить, стать ушатом холодной воды , превратилось в нечто иное. Алекс и сам не понял, как впился губами в рот, раздвинул ее губы, яростно коснулся языком языка. Он чувствовал ее вкус, чуть солоноватый, разбавленный дождевой влагой и сдобренный потом и отчаянием,и пьянел.
Умом Алекс понимал, что это реакция на стресс, что это лишь желание тела, которое стремится вот так , по–животному, убедиться в том, что он сам еще жив. Но то мозг, вопящий благим матом о здравом смысле. И ему хотелось послать этот голос разума куда подальше. А вот желание ощутить под ладонями упругую мягкость тела, прижать Кэм к мокрой земле, сорвать одежду, увидеть ее целиком , а потом оставить на гладкой, загорелой коже отметины своих поцелуев, укусов...
Это был краткий миг. Секундное помешательство, которое выбросило в кровь кучу адреналина, заставило сердце биться в бешеном ритме, а грудную клетку вздыматься, как после марафона.
Алекс и сам не ожидал от себя такой реакции на девушку. Реакции – до рези в паху. И он опешил. Отшатнулся и... получил оплеуху.
Пощечина вышла не только звонкой, но и тяжелой. Такой, после которой на щеке начал наливаться багрянцем след.
– Ну ты и...
– не нашлась Кэм.
– Заслужил, - покаянно и слегка oшарашенно признал Рой, но быстро взял себя в руки: – Зато ты пришла в себя.
Кэм от неожиданности икнула, зато Мэд за словом в карман не полез.
– Знаешь, Алекс , если начнешь лечить меня от истерики, пожалуйста, лучше врежь мне два раза, но только не целуй... А то я решил, что еще пара минут – и ты заделаешь Кэм ребенка...
– Думай, что говоришь, – огрызнулся Рой, больше злой на себя и свою реакцию, чем на слова сокомандника.
– А тут и думать не надо, я лишь говорю то, что вижу.
– А... у... вас... тут... весело... – прохрипел пришедший в себя раненый.
Почему-то именно от этих слов Кэм стало особенно стыдно , а еще оттого, что у этого поцелуя был «посторонний» свидетель. К эду она относилась уже как к свoему: если не родной, то уж точно хороший приятель , а тут, считай, чужой.
Кому не было дела до страстей,так это дождю. Капли становились все реже и наконец через десяток минут и вовсе прекратили свое десантирование из туч.
– Ну что,идем дальше? – то ли спросил, то ли уазал Рой.
Мэд лишь кивнул, а Кэм поднялась с земли. Носилки качнулись,и команда с раненым двинулась в путь. Дальше. В глубь острова.
После дождя дорога, размытая потоками, напоминала горки аквапарка. Плавный,до этого приятный ногам уклон вдруг стал коварным, а закончился он и вовсе болотом. Топкая низина радовала глаз гигантскими хвощами и раскидистыми папоротниками всех оттенков синего. Зато под ногами чавкал белый то ли мох, то ли мицелий плесени-переростка.
– Ступаем след в след, – скомандовал Рой, взявший на себя негласную роль лидера их маленького отряда.
Кэм с эдом переглянулись: дескать, сами как будто не знаем, но ничего не сказали.
Зато топь сказала,и много. Преимущественно чавкая, она поведала путникам, что «твердый» и «ровный» – понятия весьма относительные. И если нога утопает в грязи всего лишь по щиколотку и не норовит подвернуться при каждом шаге, то следует радоваться и считать,что под стопами чуть ли не идеально гладкий подиум.