Лучший частный детектив
Шрифт:
— А зачем? Что тебя не устраивает во мне?
— Ты не поверишь, но многое.
— Даже так?
— Увы, даже так. Например, мне хотелось бы знать, радость моя, была ли ты замужем?
Виктория взяла бутылку, молча наполнила наши стаканы, и так же молча отхлебнула виски.
— Ну, допустим, была… Что это меняет? Ты ведь никогда раньше не спрашивал об этом. В моём возрасте из десяти девушек девять успели хотя бы раз побывать замужем. Кого этим удивишь в наше время?
— Ты как всегда права: этим никого не удивишь, и меня — в том числе. Но
— Зачем это тебе?
— Я так хочу. Этого достаточно?
Тон, которым была произнесена эта фраза, заставил её сделать ещё один глоток виски.
— Ну, хорошо, если ты настаиваешь. Мой муж, насколько я знаю, последние лет десять служил наёмником в разных странах.
— В каких именно?
— Чечня, Приднестровье, Сербия, потом ещё где-то, но я уже не припомню.
— Салон куплен на его деньги?
— Да, за исключением небольшой части, принадлежащей моему брату.
— Рад узнать, что у тебя, оказывается, есть ещё и брат. А что значит «служил»? Он погиб или пропал без вести?
— Скорее второе, поскольку вот уже два года от него не было никаких известий.
— Это интересно! То есть ты не уверена в том, что твой муж погиб, и, тем не менее, рассматриваешь вариант, в соответствии с которым я становлюсь отцом твоих будущих детей. А что, если он жив, и у него окажутся свои планы и на тебя, и на салон, да и на меня, если копнуть глубже?
— Не бери в голову: он не объявится.
— Отчего ты так уверена?
— Оттого! Знаю и всё. И не нужно больше пустых вопросов, давай лучше выпьем по традиции за любовь: это же третий тост.
Я символически пополнил наши стаканы, мы молча чокнулись и выпили.
— Хочешь ещё о чём-то спросить?
— Конечно, например, где находится твой брат, чем он занимается, и почему я раньше ничего не слышал о нём? Он у тебя что, агент под прикрытием?
— Зачем тебе это? У брата своя жизнь, у меня — своя.
— Допустим, хотя деньги в салон, по твоим словам, он вложил. Так где же он?
— Здесь, в городе. У него небольшое частное охранное предприятие.
— Тоже забавно. Часто за такими предприятиями кроются не совсем законные дела.
— Почему ты так решил?
— Ты забываешь о специфике моей работы, о том, где и кем служит мой друг. Ну хорошо, оставим в покое брата. А ваши родители живы?
— Увы, нет. Они погибли в дорожной аварии, когда мне было пять лет, а брату — пятнадцать. Мы оба воспитывались в детском доме, и это отдельная тема для разговора, который мне неприятен. Ещё будут вопросы?
— Пока нет, мне есть о чем подумать.
— Тогда я выйду подпудрить носик, дорогой, а ты пока задумайся заодно и над моим предложением.
Она ушла, и я, глядя ей вслед, думал о том, что она, безусловно, красива, умна и, очень может быть, даже в какой-то мере опасна. Последнее предположение родилось интуитивно, как следствие сложной работы сознания. Я всегда доверял этому чувству, и оно никогда не подводило меня. Успенцев даже как-то заметил, что, наверное, в предыдущей своей жизни мне пришлось быть хищником, и, скорее всего, волком. У моего друга вообще бурная фантазия, но просто поразительно, как часто при этом он оказывался прав в своих смелых предположениях.
Виктория вернулась спустя десять минут.
— Ну, и что ты решил, дорогой?
— Я решил, дорогая Виктория, что сегодня ты на редкость категорична и прямолинейна, чего никогда не случалось с тобой раньше. Не знаю, чем это вызвано, но причина должна быть. Я не стану допытываться, что стоит за этим, но вынужден ответить тебе отказом. Прости, если это не вписывается в твои матримониальные планы.
Она довольно долго рассматривала меня, прежде чем эта фраза сорвалась с её губ:
— Ты понимаешь, что сейчас унизил женщину, которая предложила тебе свою руку и сердце, как было принято говорить в незапамятные времена? Хотя это предложение должно было следовать от тебя, поскольку из нас двоих — ты мужчина, но ты этого не сделал. Не боишься женской мести?
В эту минуту я с трудом удержался от грубого ответа и, выдохнув воздух, произнёс:
— Нет, не боюсь. А в отношении предложения руки и сердца должен заметить, что оно было сделано в весьма специфической форме. По крайней мере, мне так показалось.
— Прости, уж как смогла. Так говоришь, что не боишься женской мести? А напрасно, достать можно любого. И тебя в том числе, дорогой.
— У тебя, насколько я понимаю, есть опыт?
— Нет, но я знаю людей, у которых он имеется.
— Ты пытаешься испугать меня?
— Нет, просто предупреждаю. Ты, Игорёк, на досуге подумай ещё над моим предложением. В нем есть смысл, несмотря на его деловую форму и некоторое отсутствие любовной составляющей. Можешь позвонить до полуночи, я поздно ложусь спать, ты же знаешь.
Она залпом опорожнила свой стакан и поднялась из-за стола:
— Пока. Ты не простудись здесь, моим детям нужен здоровый отец.
Я не выдержал и рассмеялся:
— Пока, моя несостоявшаяся подруга. Ты особенно не напрягайся в попытке достать меня. Поверь, это напрасный труд.
— Посмотрим, дорогой. Утро, как говорится, вечера мудренее. А тем более, если вдруг окажется, что это и не утро вовсе, а глубокая ночь.
Она взяла свою сумочку и ушла, слегка покачивая бёдрами. Вскоре стих звук её каблучков за поворотом, а вместе с ним ушел в прошлое и очередной кусочек моей жизни.
Стало отчего-то грустно. Потягивая виски, я в одиночестве просидел ещё около часа, глядя на желтые розы, оставленные рассерженной Викой, на светлеющую в темноте гладь воды, на огни прогулочных катеров, медленно идущих к причалу, затем расплатился и по набережной, заполненной гуляющей молодёжью, не спеша отправился домой. Казалось, принятое утром решение состоялось, но тогда почему в глубине души затаилось какое-то тревожное чувство опасности? «Издержки вечернего разговора, — подумалось мне, — не более того». И я лёг спать.