Лучший друг Светы
Шрифт:
Под набрякшим небом по полю, растянувшись цепью, надвигалась армия мусорщиков, прочесывающих поле. Смотреть на это с земли было страшновато, но и это был не повод, чтобы теперь шевелиться. Когда они приблизились, Света зажмурилась, с каким-то ненормальным любопытством ожидая, что её сейчас затопчут. Справа и слева послышался шорох, дуновение ветра, и всё стихло. Она подождала еще пару секунд и открыла глаза. Пивные банки исчезли. Пластиковые тарелки, сигаретные пачки, отсыревшие газеты и салфетки остались на своих местах, вмятые в податливую черную землю: японцы выстроили бы на этом очередной остров.
Света приподнялась на локтях и оглянулась. Мусорщики волочили за собой огромные чёрные мешки, набивая их подбираемыми и тут же сплющиваемыми пивными банками. Армия шла дальше, а эти мешки, как скирды с кладбищенского поля, оставались чернеть на земле.
Никого из её друзей не было. Она лежала одна посреди брошенных тарелок и салфеток.
Что-то в этом году было не так. Даже музыка, звучащая здесь, казалась почему-то скучной. Впрочем, может, всё дело было в погоде.
В прошлом году в это время стояла сушь и пекло. Они с Серёгой бродили по полю между сценами и, ногами раскидав мусор, садились послушать музыку, там, где вздумается – не нужно было ни пенок, ни сидушек – земля была суха и прогрета, земля была гостеприимна.
Вода продавалась в пятилитровых канистрах, и больше её на поле не было, но всегда находился кто-то щедрый и обливал толпу из этих бутылок. Они с Серёгой промокали насквозь, но уже через двадцать минут всё на них высыхало. За три дня Фестиваля всё вокруг, - и они сами, - покрылось слоем рыжеватой пыли от вытоптанной ногами, иссушенной земли. Были и закаты, и палящие полдни, и музыка, ревущая и пульсирующая до глубокой ночи. А ночью над головой были звёзды – ведь палатки были ни к чему.
Теперь ботинки на ней так и не высохли за прошедшие несколько часов, и когда она их снимала, они пахли болотом и тиной.
Да, наверное, всё дело в погоде, - решила она.
Начался дождь.
Дождь посреди открытого поля, окруженного тройной цепью ментов, вогнал Свету в оцепенение. Скоро стало не важно, что на рассвете промокли ботинки. Разница между сухим и мокрым быстро стиралась, не смотря на дождевик, и вскоре сухого на ней не стало вовсе. Дождь намочил волосы и плечи, капли потекли по лицу, потом заструились по спине.
Дождь промочил её насквозь, но скрыться от него всё равно было негде, и потому она не двинулась с места.
За пару часов поле Вторжения развезло от края и до края. Вода потекла в низину, занятую палаточным лагерем для тех, кто не хотел ночевать под открытым небом. Даже будь это Светиным единственным жилищем на всём белом свете, она бы не полезла теперь в эти затопленные норы.
Содержимое переполненных «голубых кабинок» того и гляди грозило тоже хлынуть через край и влиться в дождевые потоки, струящиеся по голой вытоптанной ногами земле. Говеный фестиваль и впрямь грозил превратиться в дерьмовый по-настоящему.
Света поднялась с земли и пошла на поиски Серёги, Руслана и остальных.
- Вам не кажется, что пора валить отсюда? – спросила она, стараясь перекричать музыку и откидывая мокрые волосы со лба.
- Вечером – «Алиса», - авторитетно возразил Сергей, тоже повышая голос.
Руслан улыбнулся, подтверждая его слова, и Света поняла, что против лома нет приема.
- Ладно, - Света кивнула.
Дождь снова пошёл и снова прекратился. Это теперь не имело значения, когда всё уже было мокрым.
Света лежала на пригорке и ожидала невиданного и ужасающего прилива с тем благодушным терпением и спокойствием, которое так украшает настоящих героев. Пусть она и не прорвала-таки фестивальную охрану, но она, по крайней мере, не жаловалась. К тому же, Надя уже устроила истерику по этому поводу, освободив её от необходимости трепать голосовые связки. На поле аэрации медленно наползали дождливые сумерки.
И вот уже тьма сгустилась над полем, и по толпе заметался кровавый свет прожекторов. Толпа радостно взревела. Светины друзья-удальцы прыгнули в самую гущу и растворились.
Света почувствовала, как в её кармане зазвонил телефон. Этого звонка она, в общем-то, ждала весь день. Она поднесла трубку к уху. Сначала она подумала, что звонит Димка, но звонил Команданте. Слов было почти не слышно, но она поняла, что они тоже каким-то образом прошли на Фестиваль, и были теперь в толпе. Они искали друг друга, но в такой давке встретиться было нереально.
Когда Алиса закончила играть, ничто больше Светиных друзей на поле не держало. Грязное разъезженное поле Вторжения ещё шевелилось под опустившимся покровом темноты, когда они шагали к выходу. Сразу же за рядами металлоискателей начинались необозримые блаженные неподнадзорные пространства, с магазинами и с едой на каждом шагу, и одна только эта мысль пьянила. Света слушала, как на ходу привычно и скучно ругаются Серёга и Надя, и теперь уже не сомневалась, что эта Надя ей не соперница. Она была абсолютно как все эти унылые вечно недовольные девицы, и Света больше не удивлялась, что Серёга так охотно сбегает из дома при любой возможности. Света подумала, что больше не станет его за это корить.
Они возвращались домой, и всё было чудесно. Парни уже раскладывали на сиденьи закуску и запивку, чтобы отметить возращение, как полагается. Девушки, чуть в стороне, разворачивали на лавочках спальники и готовились ко сну. За окнами электрички мелькали огни.
С Надей теперь ехала тихая и печальная Диана, чьё сердце, похоже, осталось где-то во тьме на поле Вторжения. "И как это Пашке удаётся?" – подумала Света беззлобно. Она на минуту присела к ним, отодвинув с края лавки Дианин спальник. Было что-то уютное в том, как они расположились тут, даже что-то милое в этом было, в этом уютном девичьем уголке. Света улыбнулась Диане, потом перевела взгляд на Надю, и улыбнулась снова. В конце концов, они вместе пережили Вторжение – какие теперь могли быть счёты? Все они теперь братья-сёстры.
- Странно. Иногда даже бухать не хочется, - поделилась она с ними своей самой глубокой мыслью за весь день.
- Может, ты, наконец, взрослеешь? – предположила Надя, но и в её голосе уже не было прежней враждебной отчуждённости.
«Может», - подумала Света.
Подумала – и пошла пить водку. И откуда только из этих девиц мудрые мысли выскакивают?
И всё было, как надо, всё было, как всегда – мужики пили водку, а девчонки – спали и не мешались под ногами.
- За Вторжение! За грёбаное Вторжение!
– орали они. И были счастливы.