Лучший исторический детектив
Шрифт:
— День добрый, пани Кшыся!
Перед Тиной стоял пан Мрозовский.
— И вам доброго дня! — кивнула Тина, мимолётно подумав: «Удивительно, как неожиданно умеет возникать этот пан!»
В ту же минуту из проулка вышла щедро декольтированная Рузя. Завидев пана, Рузя широко заулыбалась и так понесла своё молодое тело, покачивая пышными бёдрами, что казалось — в талии оно непременно сломается.
— Вот уж принесла нелёгкая, — буркнула Тина, наблюдая эту «дефиляду».
— Это вы мне, прошу?! — спросил пан Мрозовский.
— Ой, да то не вам! Прошу пана, не вам! — Христине даже дурно стало, такой некрасивой вырисовывалась ситуация. — А вы ко мне по делу идёте, или так, ранковый променад?
— Я к вам, если позволите, лично — недовольно ответил он.
Рузя поравнялась с мастерской, похлопала ресницами и тревожно оглянулась — демонстрируя себя же сбоку. — Ах, фрайда реальна, — томно заявила она, адресуясь Христине, — Слава Исусу Христу!
— Навеки слава, — равнодушно ответила та.
Рузя подошла почти вплотную к пану Мрозовскому и поклонилась, она выставила одну ручку для поцелуя, а вторую возложила на то самое смелое декольте. Тине стало стыдно.
«Вот ведь, хвойда! Не упустит момента, чтоб не выпятить перед порядочным человеком чего не надо», — рассердилась Тина, но виду не подала, а усмехнулась галантно и профессионально.
— Рузюнця, солнце моё, ты мне еще заказ принесла? Смотрю, что так скоро вернулась. А может ты мимо шла, а я задерживаю?
— Ты меня, Тина, не задерживаешь. Я женщина свободная и сама себе хозяйка, — ответила Рузя, дерзко глядя в глаза пану Мрозовскому, и поправила завиток на лбу.
«Папильотка», — мстительно подумала Тина.
— Не репрезентовала нас, — жеманно пропищала Рузя, морща курносый носик в рыжеватых конопушках. — А ещё колежанка называется.
— Правда, неловко вышло, — пробурчала Тина, — Рузюнця, то пан Мрозовский, он где-то из Ратуши.
Мрозовский, хоть и немолод давно, а живот втянул да подбородок задрал. Окинул всех шляхцицким взором и потрогал ус. «Сейчас скажет что-то мерзкое», — подумала Тина и быстро протараторила вслух:
— А то моя старинная подруга — Рузя Ковальчук, прошу паньства.
— Не такая старинная уже, — злобно прошипела Рузя, силясь сохранить улыбку, — Впрочем, я так тороплюсь.
Мрозовский вспомнил, зачем шел и отозвался:
— Я к вам, пани, по важному делу. Если у вас есть свободная минутка, то прошу уделить её мне. — С этими словами он открыл дверь в мастерскую, словно приглашая войти к себе домой.
— Видишь, Рузя? Ангажирована нынче. Свободного момента не имею. — Пожала плечами Тина, кивая на Мрозовского, и вошла.
Мрозовский щелкнул каблуками перед ошарашенной Рузей, кивнул и вошел следом за Тиной.
Мрозовский прошелся по салону, заглядывая во все углы, осматривая стены, витрины и каждую мелочь на полках. Он не поленился согнуться вдвое и заглянуть в высокую вазу на полу.
— Вы разве бывали у меня раньше? — спросила Тина.
— Я? Нет, конечно! Впервые имею честь посетить ваш салон. — Мрозовский приветливо улыбался и заглядывал в раскрытую дверь каморки. — А там у вас что?
— Там у меня приватный покой и мастерская. Проходите, если вам уж так любопытно. Я женщина честная, никого не прячу. Вдова я.
— Что вы, пани Кшыся, я совсем не потому интересуюсь! Я так сказать в силу профессиональной привычки, — сказал Мрозовский и втиснулся в каморку.
Христина пошла за ним следом. «Экий профессионал! Вот так и пропадают вещи в приличном доме», — насупилась она.
Пан Мрозовский покрутил колесо на машинке, порылся в куче тряпья, принесенного утром Рузей, заглянул в ящик, выдвинутый из комода.
— Что вы, прошу пана, себе позволяете! — возмутилась Христина и с силой задвинула ящик обратно. Старый креденс противно скрипнул, и на пол свалилась фарфоровая собачка. От удара у собачки отвалилась голова.
— Прошу пана выйти! Сейчас же! Кто дал пану право?
— А кто вам принес тот шмальц? — спросил он, ткнув пальцем в кучу на столе.
— Прошу пана, шмальц, по другому адресу. Вам подсказать или найдёте сами, равно как и выход?
— На Бога! — пролаял Мрозовский. — Тише, тише, пани Кшыся. Не нужно так кричать, еще услышат люди. Что они тогда скажут? Что «двуйка» в Жолкеве не умеет работать тихо?
Тина обомлела. Такой приличный с виду господин и из этой людожерской «двуйки».
За последние годы власть в городе менялась множество раз. Сплетен Тина не слушала, была богобоязненной и скромной, а каждую пятницу ходила помолиться в костел святого Лаврентия, в малый Вавель, как издавна окрестили костёл за красоту сооружения. Христина молилась и просила всех, захороненных в подземелье костёла, Жолкевских, основателей города, а так же всех рыцарей и королей, что лежали здесь же.
— Но что надо дефензиве от вдовы? Опись маестата? Донос? Показания?
— От вас пока ничего. Так… Одни догадки, — устало сказал Мрозовский и уселся на единственный в каморке стул. — С вашего позволения я присяду. А Ефрозынию Ковальчук… Рузю эту вы давно знаете? Это она вам вещи в ремонт носит?
— Давно знаю. Только что вам с того? Я её еще девчонкой знала.
— Да ну? Вы жили в Варшаве? — нарочито серьёзно спросил Мрозовский.
— Не жила я там. А Рузя — наша, местная она. Сирота. Вот и врёт всем, что она варшавская пани. Они на пару с Зельдой Марш врут, что варшавянки. Только Марш говорит ещё, что в Париже жила.
— Интересно… Наша, значит… — то ли спросил, то ли так сказал Мрозовский. — А откуда она столько вещей носит, вы тоже не знаете?
— Я думаю, что это заказчицы пани Марш несут, а она мне отдаёт заработать, — неуверенно сказала Христина, она теперь очень сомневалась в том, откуда берёт вещи Рузя. — Да не слушайте вы завистников! Они на Рузю наговаривают! К чему порядной панянке знаться со шмальцовниками?