Лучший из лучших
Шрифт:
– Тогда вам лучше поторопиться.
– В любую минуту начнется ливень, – не унимался Клинтон. – Отряд окажется разделенным на части…
– Пастор, ваше дело – отгонять дьявола и спасать души, а войну предоставьте нам! – Мунго повернулся к офицерам: – Вильсон, вы готовы?
Аллан Вильсон, прямодушный шотландец с длинными черными усами, говорил с акцентом, от которого веяло вереском и горными вершинами.
– В таком случае, сэр, я жду подробных указаний, – церемонно потребовал он: неприязнь между Вильсоном и Сент-Джоном появилась еще в день выезда из Булавайо.
– Положитесь на свой здравый смысл, старина, – отрезал Мунго. – Если появится шанс поймать Лобенгулу, хватайте его и везите сюда. Если вас атакуют, немедленно отступайте. Если вы окажетесь отрезанными, я не смогу перейти реку и поддержать вас пулеметным огнем, пока не рассветет, все понятно?
– Так точно, генерал! – Вильсон приложил руку к широкополой шляпе. – Пойдемте, ваше преподобие, – сказал он Клинтону. – У нас мало времени.
Вильсон и Клинтон ехали следом за Ингрэмом и Бернхэмом, американскими разведчиками, которые вели дозорный отряд вниз по крутому берегу Шангани.
Долговязый сутулый Клинтон в потертой овчинной куртке и бесформенной шляпе с грязными пятнами странно смотрелся среди одетых в мундиры военных. Подъехав к Мунго Сент-Джону, стоявшему, заложив руки за спину, над берегом реки, Клинтон наклонился и тихонько сказал, чтобы больше никто не услышал:
– Прочитайте вторую Книгу Царств, глава одиннадцатая, стих пятнадцатый.
Выпрямившись, он слегка пришпорил старого серого мерина, выданного компанией, и тот неуклюже заскользил вниз по спуску, который матабеле выкопали для фургонов Лобенгулы.
В этом месте Шангани была шириной в двести ярдов. В самой глубокой части русла мутная вода доходила до стремян всадников. Выбравшись на противоположный берег, маленький отряд затерялся в мокрых сумерках леса.
Не обращая внимания на моросящий дождик, Мунго Сент-Джон долго стоял, глядя на другой берег. Зачем он послал дозор за реку, когда до темноты остались считанные часы? Священник, разумеется, прав: свинцовое небо набухло дождем, скоро хлынет ливень. К тому же Кодрингтон сообщил, что при отъезде из Булавайо фургоны сопровождал старый хитрец Ганданг с его импи Иньяти. Если уж разведывать другой берег, то следовало переправить туда весь отряд, пока еще не стемнело, – вот это было бы тактически верным решением. Тогда дозор мог бы в любой момент отступить под защиту пулеметов или основные силы пришли бы на помощь попавшим в беду разведчикам.
Какой-то демон овладел Сент-Джоном, заставив отдать этот приказ, – должно быть, Вильсон совсем вывел его из себя. Несносный шотландец не упускает случая перечить и сделал все возможное, чтобы подорвать авторитет Мунго среди других офицеров, которых весьма раздражает необходимость подчиняться американцу, а не соотечественнику-британцу. Недовольство и напряжение, царившие в маленьком отряде, – большей частью вина заносчивого прямолинейного шотландца. Лучше уж от него избавиться: ночка, проведенная в компании Иньяти, стряхнет с Вильсона излишнюю спесь, и в другой раз он будет посговорчивее – если, конечно, доживет. Мунго зашагал обратно к брезентовому навесу, натянутому между повозками.
Его вдруг осенила неожиданная мысль.
– Капитан Борроу! – окликнул он.
– Да, сэр?
– У вас есть Библия? Одолжите на минутку.
Под навесом денщик Мунго развел костер и заварил кофе. Взял из рук Мунго мокрую куртку и набросил ему на плечи серое шерстяное одеяло.
Присев на корточки возле костра, Мунго медленно листал страницы походной Библии в потрепанном кожаном переплете и, найдя нужное место, задумчиво вчитался: «В письме он написал так: поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер».
«Надо же, никогда бы не подумал, что я способен на такое», – удивился Мунго.
Сент-Джон взял горящую ветку из костра, зажег сигару и опустил красный кончик в кофе для улучшения вкуса напитка.
– Вот это да, пастор! – пробормотал Мунго. – Вы гораздо догадливее, чем я думал.
Он постарался объективно и беспристрастно проанализировать свое отношение к Робин Кодрингтон.
«Люблю ли я ее?» – спросил себя Мунго.
Ответ пришел незамедлительно: «Никогда не любил ни одной женщины и, видит Бог, никогда не полюблю».
«Значит, я просто хочу ее?»
Он снова ответил без колебаний: «Да, я ее хочу. Хочу настолько сильно, что готов послать на смерть всякого, кто стоит на моем пути».
«Почему же я ее хочу? – размышлял Мунго. – Ведь я никогда не любил женщин – зачем мне именно эта? Она уже не молода, и, ей-богу, я мог бы выбрать сотню куда более красивых. Почему именно она? – Он усмехнулся собственной догадке. – Потому что только ею я никогда не обладал, и только она никогда не будет принадлежать мне целиком».
Захлопнув Библию, Сент-Джон злорадно улыбнулся, глядя на другой берег, заросший темным молчаливым лесом.
– Молодец, пастор. Ты догадался об этом задолго до меня самого.
Даже в наступающих сумерках следы, оставленные фургоном Лобенгулы, были ясно различимы. Вильсон пустил коня галопом.
Старый мерин Клинтона выбился из сил после двух недель тяжелого похода. Мало-помалу он отставал и через пять минут оказался возле капитана Нэпьера, в хвосте отряда. Брызги грязи из-под копыт передних лошадей заляпали лицо, сделав Клинтона похожим на больного какой-то странной болезнью.
Впереди густые заросли мопане поредели, открывая низкие безлесные холмы.
– Посмотрите-ка, ваше преподобие! – крикнул Вильсон, указывая на холмы. – Там, должно быть, сотни людей!
– Женщины и старики, – проворчал Клинтон, глядя на молчаливых наблюдателей на склонах. – Все боеспособные мужчины сопровождают короля.
Двенадцать всадников, не замедляя шага, галопом выехали из леса. Среди низких, клубящихся облаков заворчал гром, небо над головой вздрогнуло.