Лучший из миров
Шрифт:
Он быстро сунул шоколад за щеку. Сначала сморщился, а потом улыбнулся от удовольствия. Растроганно сказал: "Спасибо", — и легонько пожал мне плечо. А я впервые заметила… Боже мой, у него руки дрожат, как у алкаша!
— Так. Хватит, — заявила, узнав об этом, Арина. — Надо узнать, что это за шахта такая.
Она действительно долго пытала охранника. Что добывают на шахте? И почему Юче так плохо себя чувствует? Охранник явно что-то знал, но юлил. Дескать, топливо добывают, что ж еще? А про Ючино состояние сказал очень странную вещь: мол, вы не переживайте, физически он здоров не хуже нас с вами, просто морально там тяжело… Больше мы от него ничего не добились.
На следующий день мы с Ариной отправились в экспедицию. Решили лично добраться до шахты и разузнать, что к чему. Прошли километра три по пустырю. Но путь нам преградил забор с пущенной поверху колючей проволокой. На воротах висел недвусмысленный знак — череп и скрещенные кости. За воротами скучали двое в камуфляже и в касках. Один, завидев нас, вскинул на плечо автомат.
— А ну стой! Стрелять буду!
— Мы просто посмотреть! — жалобно крикнула Арина. — У нас тут друг работает!
— А ну убирайтесь, чучелы! — прорычал солдат.
— Сам ты чучело, — не слишком громко ответила Арина.
Назад пошли не солоно хлебавши. Еще три километра… Поднимать ноги не было сил, кроссовки промокли в грязной жиже, у меня от постоянного холода разнылся зуб. Я вдруг поняла, что самое страшное в нашем тутошнем прозябании. Солнце! Здесь никогда не бывает солнца. С неба постоянно сыпется мокрая и холодная мерзость. Я так истосковалась по теплу, по свету… Где-то на пляже загорают беспечные люди, потягивая через трубочку "маргариту". Плещется ласковое море. Жара… Солнце припекает… Господи, если я выберусь отсюда, то упрошу родителей взять меня осенью с собой в Египет. Буду торчать на пляже с рассвета до заката. И на анимацию буду ходить. И на дискотеке плясать. Ныть не буду. Ну пожалуйста, выпустите меня отсюда…
Я не удержалась и громко шмыгнула носом.
— Чего ты? — походя спросила Арина. Она сосредоточенно что-то разглядывала вдалеке. Теперь и я увидела странный предмет, совсем не вписывающийся в серый выморочный пейзаж.
— Чтоб мне пусто было, это ведь… Во прикол! — Арина не договорила, сорвавшись с места. Я побежала за ней. Предмет одиноко белел, блестел фарфоровыми боками… Унитаз! Посреди пустыря возвышалось чудо чешской, а может, испанской сантехники. Вид у горшка был очень гостеприимный. Приди, усталый путник, посиди на мне, я прожурчу тебе тихую песню…
Присесть на унитаз нам не дали.
Рядом взревел мотор. К нам выкатил мотоцикл, как и машина Османа, собранный из разных запчастей. Его создатели не пренебрегли и тюнингом: спортивные фары были похожи на глаза хищника, руль с двух концов украшали огромные буйволиные рога. Двое седоков были одеты в черное, а на шлемах у них тоже торчали небольшие рожки.
— Р-р-р-ы-н-н! Р-р-р-ы-н-н! — газовал передний ездок. В грубой шипастой перчатке он держал расчерченную бумагу. Карту, что ли?
— Свалили в ужасе, быстро! — сказал молодой голос. — Еще раз увижу на нашей территории — убью. За нарушение Конвенции.
Я подумала, что сегодня не наш день. Второй раз уже посылают…
— Кодекс, Конвенция… — проворчала Арина себе под нос. Потом крикнула: — Эй! Какая, к черту, Конвенция? Мы ничего не знаем!
— Ты что, человеческого языка не понимаешь? Живо обе отошли от подарка. Не надо его лапать, не твое.
— Чип, да это те, из "Гнилушки", — вмешался пассажир. — Они Гида заказывают.
— Правда что ли? — в голосе первого седока смешалось недоверие и уважение.
— А то. Через две недели мы уходим в Ферах, — заявила Арина.
— Круто.
Водитель по имени Чип снял шлем. Он оказался парнем лет шестнадцати, тощим, лопоухим и прыщавым, но в остальном — совершенно нормальным. А вот его пассажир…
Невысокий и коренастый, он вразвалочку слез с сидения. На круглой голове — густой ёжик, носопыра — как свиной пятачок, уши совсем маленькие, но покрытые черной шерстью.
— Не пугайтесь, это Багамут, — представил приятеля Чип. — Называет себя побочным сыном шайтана. Говорит, что сюда попал за добрые дела, которые ему по Кодексу не положены. Может, врет, хрен его знает…
Багамут приветливо осклабился.
— Значит так, старушки, — сказал Чип. — Слушайте сюда, объясняю один раз. Только ради вас, чтоб вы не влипли в неприятности. На Выселках никто ничего не производит. Но иногда откуда ни возьмись появляются вещи. Все, что угодно. От памперсов до автомобиля. Ну, и еда. Багамут, помнишь маринованную селедку?
Багамут мечтательно закатил глаза и погладил себя по круглому животу.
— Мы ее даже продавать не стали, сами сожрали.
— Типа гуманитарная помощь, — кивнула Арина.
— Вроде того. Мы называем это "подарками". А мы охотники за "подарками". Это наш хлеб. За этого красавчика, — Чип любовно похлопал унитаз по боку, — мы выручим не меньше шестисот долларов.
— Ого! — Арина уважительно покачала головой. — Так у вас выгодный бизнес!
— Как же… — тут же начал прибедняться Чип. — А барыга типа вашего Османа этот горшок перепродаст потом за все восемьсот. Вот у кого выгодный бизнес. А у нас — ветер в харю, километры на… да драки с чужаками. В поселке — может, слышали? — нас называют барахольщиками. Типа мы тупые байкеры, и найти посреди чиста поля коробку с пивом много ума не надо. Только что-то мало кто этим занимается. Ну, во-первых, по Конвенции все территории между охотниками поделены. За нарушение границ могут убить на месте. А во-вторых, если просто попусту колесить по пустырю, много не заработаешь. Надо делать расчеты, подмечать закономерности, карты рисовать. У каждого свои секреты. А те, кто много лет этим занимаются, вообще ж…пой чувствуют, где появится следующий подарок. Так что работенка у нас нелегкая. Ничего. Зато каждый день вовремя кушаем нейтрализатор. Мы здоровые парни. Не хотите проверить, а, девчонки?