Лучший коп Мегаполиса

Куницына Лариса

— Торнадо! — крикнула я, поворачиваясь к нему.

Он сидел в кресле неподвижно, откинув назад голову. Сквозь туман и стекло шлема я видела его спокойное лицо. Глаза были закрыты. Над ним темнела рваная дыра пробоины.

— Ах, чёрт… — пробормотала я.

Долго переживать было некогда. Я выдвинула из панели второй штурвал и взяла управление кораблем на себя. Мне без труда удалось остановить падение и поднять нос «Грума» вверх. Двигатели немного чихали, но, в общем-то, работали ровно.

Я снова покосилась на Торнадо.

— Жаль… — услышала я собственный голос. — Такой красавец… И совсем молодой.

«Грум», не торопясь, набирал высоту. Температура в салоне

снижалась, и видимость внутри стала ещё хуже. Я с трудом вглядывалась в показания приборов, но мои глаза, помимо воли то и дело обращались налево, к неподвижной фигуре в пилотском кресле. В очередной раз мне показалось, что лицо Торнадо приобрело сероватый оттенок, хотя, возможно, это было не так. В голове пульсировала одна мысль: «Жаль, если он умер. Жаль».

На экране локатора появились яркие огни. К нам шли «Грумы» мятежников.

— Нет, ребята, не в этот раз. Беседа не состоится. У меня нет ни сил, ни жела­ния, — проворчала я, стискивая в руках штурвал.

Резко потянув его на себя, я ускорила набор высоты и сама не заметила, как ввела корабль в слой облаков. В дыру над головой Торнадо хлынул поток сизого тумана. Теперь я уже не видела ничего, ни приборов, ни штурвала, ни экрана. Ничего дальше собственного носа.

Некоторое время я сидела неподвижно, оценивая ситуацию. Положение было — хуже некуда, но умирать мне ещё было рано. Я совершенно точно знала, что это не тот случай. Самое главное, что я не испытывала ни малейшего страха, зато почему-то совершенно чётко ощущала, что в салоне, совсем рядом, в двух шагах от меня ещё бьётся сердце Торнадо. Раздумье длилось недолго. Я закрыла глаза, сжала штурвал и прижалась спиной к спинке кресла. Через него я почувствовала, как поёт, чуть вибрируя, сильный горячий корпус, как бьётся могучая энергия под кожухами двигателей. При таких возможностях и на таком корабле было просто стыдно думать о смерти. Захотелось сразу же сжать пальцами пласти­ковый обод штурвала и сорвать корабль с прямой траектории, чтоб ощутить, как послушна мне эта прекрасная машина. Но я не торопилась. Мне нужно было ещё узнать, где находятся мои противники. Я никогда не понимала, как мне это удаётся, но всегда чувствовала, что происходит за бортом.И спустя мгновение уже «видела» их. Развернув машину, я резко ушла влево. Ничего не случилось, но мне точно было известно, что именно этот манёвр спас меня от прямого попадания. И вслед за этим началось.

Как обычно, я не могу сказать, сколько времени я пробивалась наверх, но я знаю, что это было здорово. На сей раз это был даже не слалом, это был настоящий фристайл, причем показательное выступление. Я вертелась, кружилась, камнем ныряла вниз, стрелой взмывала вверх, со свистом меняла направление, вычерчивая почти прямые углы, выписы­вала вензеля. Это было чудо пилотажа, и всё ради одной цели: преодо­леть ничтожное расстояние в полторы тысячи километров и вырваться за пределы атмосферы.

Я знала, что крейсер взорван, и что меня преследуют ормийцы, ко­торым уже нечего терять, а значит, они не остановятся и там, но мне нужно было выйти в зону видимости, и я вышла.

Туман в салоне как-то быстро рассеялся. Он не пропал совсем, но мелкие кристаллы слепились в хлопья, и за этим мерно кружащимся хороводом можно было разглядеть хоть что-то. Их было четыре. Четыре «Грума», огрызавшихся кинжальными лучевыми залпами. Мне это было уже не страшно, я их видела. Я бросила взгляд на Торнадо. Он сидел в той же позе.

— Господи, как жаль… — прошептала я, включая рацию. — База, база, я — Сигма, приём.

— Сигма, я — база… — раздалось в наушниках. Потом небольшая пауза и срывающийся голос Торсума: — Торнадо!

Торнадо, я Рирм!

— Шкипер отдыхает. Просил не беспокоить, — невесело пошутила я.

— В чём дело, Сигма? Что это значит? Где Торнадо! Я хочу гово­рить с ним.

— Я тоже, но он, по-моему, не в состоянии.

— Слушай! — взревел комиссар. — Если с Торнадо что-нибудь случится…

— Закрой рот, комиссар, и слушай меня! — с внезапной яростью процедила я сквозь зубы. — Если ты не примешь меры, чтоб нас прикрыли и впустили на базу, с ним действительно что-нибудь может случиться! Конец связи!

Я с яростью ударила по кнопке на пульте и крутанула штурвал, уходя от алого веера лучей. Спустя несколько минут вдали показалась бесформенная громада таверны, а от неё уже мчались пять сверкающих, как толедские кинжалы, «Махартов». Они промелькнули мимо меня, а я продолжила путь на полной скорости, вытягивая последние силы из усталого «Грума». Через некоторое время я рассмотрела распахнувшийся зев огромного ангара.

ХШ

Я вышла из шлюзовой камеры и швырнула шлем на пол. У меня ныло всё тело, а голова гудела как колокол. По плечам пробегала нервная судорога. Я не обратила внимания на бросившегося ко мне Стива и прошла мимо шипевшего, как кипящий чайник, Торсума.

— Где Торнадо? — прорычал он.

— В «Груме», — не останавливаясь и не оборачиваясь, ответила я.

Они оба бросились за мной, в закуток, где я остановилась у того самого стула и начала снимать скафандр.

— Он жив? — не унимался комиссар.

— Понятия не имею.

— Вы привезли снимки?

— Мы не делали никаких снимков.

— Зачем же вы летали?

Скафандр внутри был весь мокрый. Одежда прилипла к телу. Я наверно, как лошадь на бегах, едва не роняла на пол пену.

— Слушай, Бентли! — сунулся Стив.

— Хоть ты-то заткнись! — рявкнула я. — Что вы здесь стоите? Мы уничтожили крейсер. Снимайте с баз своих мятежников, пока они там не задохнулись и не изжарились!

Торсум издал утробное рычание и выбежал. В ангаре послышался шум. Кто-то крикнул, что врач идёт. Я оттолкнула Стива и бросилась туда. Торнадо неподвижно лежал на полу в свете прожекторов. Скафандр с него уже стащили. Примчался маленький сиреневый фаэтонец с длинными, как у таракана, усами. Упав рядом на колени, он начал быстро ощупывать и обнюхивать неподвижное тело. Это могло показаться странным и неле­пым, но я-то знала, сколь восприимчивы органы чувств фаэтонцев, и сколь велики их познания в медицине.

— Общая контузия, — наконец, изрёк он. — Шок.

— Сделайте что-нибудь! — взмолился стоявший рядом Аблад, по лицу которого текли слёзы. — Он не должен умереть!

— Не должен, — озабоченно кивнул врач. — Если успеем, а мы должны успеть! Медицина не бессильна, но её возможности ограничены, по крайней мере, здесь, на базе. Консервация и срочно на Изумрудную! К доктору Йокогаме. Они, кажется, уже знакомы.

Торнадо быстро переложили на носилки и понесли к санитарному скоростному боту, который был пристыкован к ближайшему причалу. Я ус­тало смотрела вслед процессии.

— Кто придумал угнать «Грум»? — услышала я рядом.

Это снова был Торсум.

— Я, — созналась я, не отрывая взгляда от выхода.

— Крейсер уничтожен? Точно? Кто стрелял?

— Я, — автоматически повторила я.

— Если наши корабли обстреляют…

— Да пошёл ты!

Не помня себя, я бросилась к дверям, пробежала по короткому ко­ридору, растолкала тех, кто стоял возле дверей стыковочного блока, и взбежала по трапу. Я успела только-только. Створки за моей спиной с лязгом захлопнулись и бот отстыковался.