Лучший полицейский детектив
Шрифт:
Меньков посмотрел на часы: в прокуратуру надо еще заехать кровь из носу, а время не просто поджимает — давит время.
— Охранник видеокамеру установил, — тусклым голосом ответил Кузнецов.
— Какой охранник? Как он посмел? Насколько я понимаю, Цупиковой в «Заре» подчинялись все — то есть, держали ее сторону в конфликте с Федяевым. Начальник службы безопасности тоже наверняка работал на нее — я так предполагаю.
— Да, — кивнул Кузнецов, — но в службе безопасности имелась брешь — мой и Федяева человек в охране.
— Я рад, что наша беседа оживилась. И этот человек установил скрытую
— Да.
— Но ведь наверняка установил он ее не просто так: авось, Цупикова в своем кабинете кокаин станет нюхать или водку пить… Правильно?
— Правильно, — вздохнул Кузнецов — совсем как человек, решающийся на предприятие с абсолютно непредсказуемым результатом. — Камеру становили после того… В общем, мне стало известно о связи моего сына с Цупиковой.
— И когда это случилось?
— Кажется, в начале марта. Она сама его окрутила.
— А он до того был невинным. Девственником. Он в январе изнасиловал свою учительницу — не один, вместе с тем же Цупиковым и еще двумя… девственниками.
— Что касается учительницы, — Кузнецов затравленно взглянул на следователя, — то он не насиловал ее, только присутствовал. И потом, это еще доказать надо — насчет того, что ее насиловали, а не она сама…
— Ага, она сама решила сняться в порнофильме со своими учениками! Ладно, пока оставим учительницу в покое. Итак, вам стало известно о связи вашего сына с Цупиковой и вы решили воспользоваться этим для собирания компромата на нее или материала для возможного шантажа, так?
— Да.
— Мне интересно, как вашему сыну удалось уговорить Цупикову заняться любовью в ее кабинете.
— А никто ее не уговаривал, — досада и злость слышались в тоне Кузнецова. — Она сама его…
— Заставляла? — Меньков не смог скрыть иронии.
— Да, можно сказать и так, — кого сейчас больше всего напоминал Кузнецов, так это затравленного, зажатого в угол мелкого зверька. Какой там Ричард Гир? Хорек или крыса — даже густые усы вроде как поредели.
— Согласен. Она женщина многоопытная во всех отношениях, а он — семнадцатилетний мальчишка. Итак, была сделана видеозапись. Она первым делом, конечно, попала к охраннику или?…
— Нет, она сразу попала к моему сыну — он знал, где видеокамера установлена, и незаметно от Цупиковой ее изъял. Потом видеозапись попала ко мне.
— А потом?
— Потом — никуда и ни к кому. На этом все и кончилось.
— На этом все и кончилось? — Меньков внутренне напрягся. — Но ведь заказ исходил от Федяева.
— Это не был заказ Федяева. То есть, эта запись, этот компромат ему, конечно, пригодился бы, но…
— Иными словами — вы просто проявили инициативу?
— Можно сказать и так. Но в определенный момент я твердо решил не отдавать эту запись Федяеву.
— Почему? Неужели из конъюнктурных соображений? Поняли, что Федяев уже проигрывает Цупиковой, и лучше держать сторону последней?
— Не только и не столько, — с вызовом ответил Кузнецов. — У меня в то время возник конфликт с Федяевым. Собственно говоря, конфликт это назревал достаточно давно. Но дело не только и не столько в этом…
Он замолчал.
— Понятно, вам не хотелось подвергать своего сына опасности. Неизвестно, что предприняла бы по отношению к нему Цупикова, увидев эту запись.
— Чего там «неизвестно»? Известно, — Кузнецов сжался. — Я почему-то уверовал в силу Федяева и по глупости затеял эту авантюру. Не подумав о том, что Цупикова, увидев запись, приказала бы всех свидетелей в асфальт закатать или еще что-нибудь подобное сотворить.
— А вот тут ваш прогноз и не сбылся. Цупикова видела эту видеозапись.
— Видела?!
Такое изумление сыграть невозможно. Для Кузнецова сообщение Менькова явилось пресловутым громом с ясного неба. Его это сообщение буквально ошарашило.
— Я так понимаю, Владислав Леонидович, — участливо поинтересовался Меньков, — что вы эту видеозапись никому не передавали.
— Нет! — на сей раз прижатые к груди руки не являли собой просто театральный жест.
— Хм… В таком случае кто же? Неужели ваш сын?
26
Четверг, 23 сентября
Татьяна Муромская за годы практики научилась определять состояние пациента с первого взгляда на него. Вот и сейчас, едва взглянув на нервную даму лет сорока и девчонку-подростка, она сразу подумала: «Девица хоть и выглядит развязной, но именно она нуждается в моей помощи. У мамаши истерия на лбу написана, но состояние ее не настолько серьезное, чтобы обращаться не то что к психиатру, но даже и к психологу. То есть, строго говоря, в помощи она, конечно, тоже нуждается, но на общем фоне эта бабец выглядит вполне нормально».
А о том, что «общий фон» населения сейчас выглядит просто ужасно, Татьяна знала лучше других. Из пяти произвольно выбранных из толпы человек двое наверняка имеют проблемы с алкоголем или (и!) наркотиками — со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Третий имеет отклонения в психике, находясь на той грани, за которой психиатры скажут о нем: «О, это наш пациент!» Четвертый эту грань уже перешел, и только царящий вокруг бедлам позволяет ему спокойно гулять по улицам до тех пор, пока он не пырнет кого-то ножом или не ударит битой. И лишь одного из пяти можно считать условно здоровым психически.
Но долго ли его здоровье будет находиться в таком состоянии? Ведь он постоянно пребывает в ненормальном окружении. Даже если он запрется в четырех стенах — не станет же он рассматривать узоры на обоях или трещины на потолке. Он же «нормальный». А что сделает «нормальный», оказавшись в тишине и одиночестве? Он включит телевизор или компьютер.
По телевизору ему покажут изуродованный труп — жертву бытовой пьяной разборки или автокатастрофы. Переключившись на другой канал, он узнает о том, как отчим несколько лет подряд насиловал несовершеннолетнюю падчерицу. На третьем канале он может посмотреть бандитский сериал — то ли «Бригаду», то ли «Бумер», то ли «Чужую». А на четвертом канале его ждет сериал «мыльный» — самое настоящее психологическое оружие, способное за несколько месяцев превратить нормального человека в законченного дебила.