Лудингирра
Шрифт:
Повелитель амореев был невысокого роста, крепок в плечах; обладал длинными густыми волосами. Тонкие губы и глубоко посаженные глаза придавали скуластому лицу хищническое выражение.
– За камнем, говоришь, приехали? – Эбех говорил медленно, почти без акцента. – А за каким камнем?
Лудингирру этот вопрос удивил.
– Для строительства…
Эбех осмотрел свое окружение, и ухмыльнулся:
– Камня у нас много – это верно. Рабы трудятся и день и ночь. Дохнут, правда быстро и приходится захватывать новых. Но чтобы рабы сами шли к нам… интересно,
Амореи одобрительно захохотали, а Лудингирра трясущимися губами выдавил:
– Ме… Меня должно быть неправильно поняли… Я… я посланник Утухенгаля. Царя Киэнгира…
– Ваш царь воистину проявил неслыханную щедрость – прислал столько прекрасных рабов! – объявил Эбех во всеуслышание. – И я его достойно отблагодарю… при встрече…
Хохот стал пуще и Лудингирра от такого издевательства совсем потерялся:
– Вы смеетесь над царским посланником? Да… да как вы смеете?! Что здесь происходит?
Эбех приказал и всех черноголовых, включая Лудингирру и Эннама вытолкали из вертепа, связали и куда-то погнали.
– Шевелись, бараны! – погоняли амореи.
– Куда нас ведут? – тихо спросил на ходу Лудингирра.
– На рудник, мой господин… – шепнул Эннам.
– Это какая-то ошибка, понимаешь?… Скажи, а этот человек – точно Эбех или нам просто дурят голову?
– Э! Прикуси язык, баран! – гавкнул аморей и ткнул копьем Лудингирре под ребра.
Все происходившее казалось царскому приближенному страшным сном, нелепой ошибкой. Он был уверен, что вот-вот должен прийти некий человек и сказать такие слова: «Почтеннейший, произошло досадное недоразумение, покорнейше прошу простить. Позвольте мне снять с вас веревки и пригласить на трапезу в честь вашего прибытия в земли амореев.»
Какой именно человек должен прийти – Лудингирра для себя придумать не мог. Может сам Эбех, может кто-то из его окружения, или того лучше – человек от Утухенгаля. Но он обязательно придет, и все решит. Непременно решит. Просто надо подождать…
Эннам угадал – царских посланников ждал рудник. Выработка располагалась глубоко под землей. Одни шахты были заброшены, в иных работали и жили.
Новых рабов отдали в распоряжение аморейскому надсмотрщику весьма тучному с отекшим лицом и крупным носом. Кажется, звали этого типа Джарлагаб. Он тщательно осмотрел прибывших, заглянул каждому в зубы и начал распределять:
– Вот ты, – он посмотрел на Эннама. – Туда иди… этого на добычу!
Эннам покорно ушел.
– Ты, – указал на Лудингирру. – Возить породу будешь! Бери тележку… Ну!
Лудингирра даже не пошевелился.
– Э! Ты как, не понимаешь, а? – взорвался Джарлагаб и для убедительности хватил аморейским кнутом по спине Лудингирре.
От удара царский посланник позабыл как дышать и некоторое время не мог понять жив ли он или нет, потом, решив, что удар был все же не смертельным, перевел дух, и не дожидаясь повтора, схватил тележку и покатил.
Тележка, что определили Лудингирре по сути своей была старой арбой. В такую обычно запрягают пару здоровенных
Мозг отказывался принимать происходящее и поэтому работалось царскому купцу исключительно плохо. Несколько раз он спотыкался и падал, и в конце концов опрокинул на ухабе тележку с породой аккуратно возле Джарлагаба за что и получил очередную порцию аморейского кнута.
Лудингирре стало казаться что работает он здесь на руднике уже несколько лет, хотя на самом деле не прошло и одного дня.
И вот когда от непосильного труда и аморейских кнутов он едва держался на ногах, дали команду прекратить работу и всех отправили в загон, устроенный в небольшой шахте с металлической решеткой. Здесь и жили рабы. Сначала пригнали Лудингирру и его людей; потом с дальних разработок подтянули еще невольников. Постепенно весь загон наполнился рабами до такой степени, что в нем можно было разместиться лишь сидя на корточках. Даже вытянуть ноги не представлялось возможным.
Принесли еду. Точнее хлебные лепешки. И охранники стали кидать их кусками в толпу. Началась всеобщая драка. Каждый стремился урвать кусок побольше.
Хлебов Лудингирре не досталось, зато досталось тумаков с избытком. В отчаянии он, схватив решетку, стал требовать свою порцию. Но охранники лишь засмеялись и ударили ему плетью по рукам.
Правда, Эннам и остальные поделились с Лудингиррой. Хлеб был отвратительный, с непонятным горьким привкусом. После такого ужина нестерпимо хотелось пить. Вода в загоне находилась в глиняном полуразбитом сосуде; к нему на веревке привязан был черпак. Лудингирра хлебнул тухлятины и, переступая через сидящих, вернулся к своим. Необходимо было что-то сказать. Они ждали от него…
– Надо выбираться отсюда. – молвил он. И все разом включая Эннама навострили уши, думая, что у их господина созрел план. Но бывший царский купец продолжил вот чем: – Не знаю, как, но надо…
Кто-то в дальнем углу захохотал, а потом крикнул:
– Как ты отсюда собираешься вырваться, бараньи мозги?! Ты что?!
Лудингирра привстал, чтобы разглядеть того, кто осмелился бросить ему вызов. Это был высокий темнокожий раб в одной набедренной повязке.
– Отсюда нет выхода! – продолжил темнокожий. – И советую тебе прикусить язык, если охрана услышит о побеге – нас тут всех голодом заморят. А я из-за тебя подыхать не собираюсь!
– Ты мне угрожаешь?! – завелся Лудингирра. – Да кто ты такой?!
– Сейчас узнаешь! – с этими словами темнокожий верзила хотел напасть на Лудингирру. Но Эннам с командой корабля вступился за своего господина:
– Сиди тихо, пока кости целы!
И его слова остановили драку.
– Ладно, ничего… – продолжал огрызаться Верзила. – Мы еще с тобой потолкуем, когда никого рядом не будет…
В эту ночь Лудингирра снов не видел. Проснулся от того, что амореи стали отпирать ужасно скрипучую дверь.