Лудингирра
Шрифт:
– Что тебе надо?
– Ты знаешь кто я?
– Догадываюсь. – ответила Дамгула, отворачиваясь от него.
– Значит догадываешься и о моих желаниях тоже…
Ургула схватил ее за руку. Но она вырвалась и попятилась назад.
– Я тебе не рабыня! Оставь меня! – сказала она громко в надежде, что кто-нибудь ее услышит и придет на помощь.
– Я тебя провожу… – настаивал Ургула.
– Оставь меня в покое!
Дамгула метнулась туда, откуда доносились пьяные возгласы и музыка. Лишь во след она услышала:
– Знай: я не привык к отказам…
Добравшись
Сам же Лудингирра приплелся домой лишь под утро. Супруга не стала допытываться где он был, она предпочла в очередной раз придумать случившемуся благовидный предлог. Ей казалось, что даже если она просто подумает об измене мужа – об этом сразу же станет известно всем вокруг и она потеряет в глазах людей свое уважение. Поэтому Дамгула с истинным благородством села с мужем за один стол. Из всех яств Лудингирра предпочел слабое вино и финиковую пасту. Он сидел, буравя взглядом точку на столе, подносил ко рту бокал за бокалом и тайком поглядывал на жену. Дамгула на мужа не смотрела, к еде не прикасалась и все вертела в руках жемчужное ожерелье. Это был подарок Лудингирры на свадьбу, который привез его отец из Магана.
Именно почтенный Тимахта уговорил Элути верховного жреца Энлиля отдать свою младшую дочь Лудингирре. Элути хотел выдать за него старшую дочь, но не тут-то было. Тимахту не проведешь! Старик Тимахта с юности был известным на всю округу знатоком и ценителем женского пола и оставался таковым почти до самой своей смерти. Он прекрасно понимал, что Дамгула затмит своей красотой многих благородных дам. А потому на компромисс не пошел и сумел настоять на своем.
В доме Элути в гостевой было три человека: сам хозяин, Тимахта и писарь. Хозяин сидел на кресле, украшенном серебром, Тимахта на обычном стуле, а писарь – скрючился на ковре. Почтенный Элути имел окладистую бороду, благообразную улыбку и злобные глаза.
– Итак, – сказал он, – я прошу за свою дочь восемьдесят пять мешков ячменя…
– Так ведь было-то шестьдесят! – напомнил Тимахта.
– Нынче неурожай, – невозмутимо отреагировал Элути. – Да и разве может дочь верховного жреца стоить меньше девяносто мешков?
– Хорошо. – согласился Тимахта. – Пиши семьдесят.
Чиновник внес это на табличку.
– Далее… – продолжил торги Элути. – Пятьдесят кувшинов вина…
– Давеча разговор шел о тридцати… – возразил Тимахта.
– Э-э-э! Когда ты увидишь мою дочь собственными глазами, ты не только пятьдесят, сто пятьдесят кувшинов отдашь. Энлиль свидетель!
– Так сколько писать: пятьдесят или сто пятьдесят? – переспросил писарь.
– Пиши сорок.
– Сорок пять пиши. – поправил Элути.
Писарь несколько растерялся и замялся.
– Ты что оглох? – гаркнул жрец. – Пиши сколько тебе говорят.
– А говорят сорок. – ввернул Тимахта.
– Ну, хорошо. – нехотя согласился жрец. – Пусть будет сорок… и еще два сверху. Скорей пиши, и не заставляй меня повторять дважды, у меня и так в горле пересохло.
Писарь закончил строку и принес господам вина.
– Хвала Энлилю! – произнес Элути поднимая чарку.
– Вечная хвала! – ответил Тимахта.
Элути чуть пригубил вина, отец Лудингирры пить не стал.
– Ну вот, – продолжил хозяин. – Остались сущие пустяки: двадцать новых одеяний, сто двадцать мешков шерсти, три сотни баранов и один корабль.
Удивился даже чиновник. Повисло тяжкое молчание.
Отец Лудингирры замер как статуя и выронил ожерелье.
– А гнева богов ты не боишься? – надавил он с таким решительным видом, что Элути тут же спохватился:
– Хорошо, хорошо, как скажешь… Корабль, допустим, можно вычеркнуть.
– Прежде чем я поставлю под этим свою печать, – мрачно заметил Тимахта, – Хотелось бы увидеть твою дочь собственными глазами. Так ли она хороша, как та цена, которую ты за нее просишь?
Элути хлопнул в ладоши и в комнату вошла девушка.
Тимахта, увидев ее, чуть было не выпалил: «Да ты что ж это, старый баран, рехнулся что ли?!» Но – хвала Энлилю – смог себя сдержать.
– Как тебя зовут, дитя мое? – спросил он, стараясь скрывать свое негодование.
– Барнамтарра, господин.
– Это какое-то… колдовство… – задумчиво произнес Тимахта глядя в глаза Элути. – Я слышал, твою дочь зовут Дамгула.
Элути начал спешно придумывать оправдание этому недоразумению:
– Так ведь люди всякое говорят…
– Дамгула – это моя сестра. – прояснила Барнамтарра.
– Вот как?! Окажи милость, позови ее сюда. – потребовал Тимахта.
Когда Барнамтарра удалилась Элути начал вещать полушепотом с таким видом, будто замышлял заговор против самого царя:
– Не хотел тебе этого говорить, уважаемый Тимахта, но дело в том, что Дамгулу уже сватает один очень знатный господин. Очень знатный… И я бы не хотел ему отказать. Во-первых, он дает за нее в два раза больше чем ты, а во-вторых: ты понимаешь, чем это может кончиться? Понимаешь?
– Показывай! – прервал Тимахта.
– Но тогда и цена будет дороже…
– Показывай!
И тут в комнату вошла Дамгула.
Увидев ее, старик Тимахта позабыл для чего сюда пришел и чуть не позабыл самого себя. Вот это действительно было колдовство! Такой красоты он не видал, а видал он многое. Хитрый Элути внимательно наблюдал за Тимахтой и предвкушал…
– Дочь, оставь нас! – властным голосом заговорил жрец, глядя как Тимахта теряет рассудок. – Ну, вот… теперь можно и корабль занести в табличку.
Тимахта словно очнулся:
– У меня есть двадцать мин серебра. – заговорил он твердо и монотонно. – Пусть они будут твои. Но корабль… Корабль останется при мне. Это мое последнее слово.
Элути выдержал нужную в таких случаях паузу, как бы соизмеряя два выкупа: один реальный от Тимахты, другой только что вымышленный, который был вдвое больше реального, затем поднял очи к небесам, горестно вздохнул и, разумеется, отдал предпочтение реальному.