Лугару
Шрифт:
— Молчите… Ой, молчите… — просипел он. — Ох, беда на нашу голову…
Первая мысль, которая пронзила мозг Зины, — кто-то донес про их делишки, что они прячут в холодильнике «левые», не оформленные трупы. Больше ничего подходящего в голову ей не приходило.
Тем временем солдаты вышли и вернулись с санитарами, буквально втолкнув их штыками в ординаторскую. У старика-санитара заметно тряслись руки. Следом за ними в ординаторской оказались и Зина с Кацем, как и другие, подчинившись штыкам. Крестовская вздохнула с огромным облегчением, увидев, что Барг каким-то чудом успел убрать со стола стаканы и коньяк. Сообразительности ему было не занимать, она поневоле это отметила.
— Больше никого в помещении нет, — бойко отрапортовал один из солдат.
— Все осмотрели? — не оборачиваясь, бросил через плечо офицер.
— Так точно! Никто не присутствует!
— А этот? — сверлящий, злой взгляд офицера задержался на Барге. — Почему посторонние в служебном помещении? Да еще в такое время?
— Он… э… это… промямлил Кац, побелев как мел. С тоской Зина подумала о том, что старый врач до смерти боится НКВДшника и не может это скрыть.
— Он не посторонний, — тяжело вздохнув, она выступила вперед и потупила глаза. — Это…
— Я ее жених, — вдруг поднялся с места Барг, — ужин принес. Это запрещено законом, принести ужин любимой женщине, которая находится на ночном дежурстве?
— Это так? — Офицер обернулся к Кацу.
— Да-да, конечно… — с облегчением выдохнул тот.
— Ясно. Уходите. В помещении должны остаться только работники. Быстро покинуть территорию! — отчеканил НКВДшник.
— Ухожу-ухожу, — засуетился Барг.
Пытаясь поддержать роль, отведенную ей, Крестовская бросилась Виктору на шею и… неожиданно для себя поцеловала его в губы. К ее огромному удивлению, Барг ответил. Губы его были горячими и податливыми.
Когда за ним захлопнулась дверь, НКВДшник с мертвым лицом обернулся к Кацу:
— Вход запереть. Никого не пускать.
— Но в любой момент могут привезти какое-нибудь тело… — залепетал тот.
— Запереть. Молчать! — Офицер обернулся к солдату: — Стать на входе!
Солдат бросился выполнять.
— Можно узнать, что происходит? — Зина выступила вперед, намеренно стараясь принять удар на себя.
— Городское управление НКВД, 1 отдел. Капитан Асмолов, — наконец НКВДшник повернулся к ней и уставился в глаза. Но это ничего не изменило — голос его оставался таким же мертвым и чеканным. — Сейчас, по нашему требованию, в обстановке повышенной секретности вы проведете вскрытие. Оформлять труп документально не нужно.
— Кто должен проводить вскрытие? — вскинулся Кац.
— Оба. Нам нужны самые точные и подробные результаты, какие только можно получить без проведения лабораторных анализов и исследований.
— Но поймите, это же не всегда возможно… — начал было Борис Рафаилович.
— Значит вы сделаете невозможное, — отрезал Асмолов. — Именно поэтому мы вас сюда и привезли. Но до вскрытия вы подпишете вот это. Все четверо, — кивнул он в сторону санитаров.
Он раздал всем бумаги с гербовой печатью. Это был документ о неразглашении — вверху крупными буквами значилось: «Совершенно секретно».
— А что будет, если мы разгласим? — нервно хмыкнул санитар-студент.
— Расстрел, — спокойно ответил Асмолов и посмотрел на него стеклянными глазами.
Санитар закашлялся и застыл.
Тем временем офицер собрал бумаги и проверил подписи.
— Ничего не записывать, — снова резко заговорил он. — Вскрытие проводить тщательно. После доложите лично мне. Здесь. Пусть санитары заберут тело. Готовьтесь к вскрытию.
— Они имеют право делать это?.. — шепотом спросила Зина, когда вместе с Кацем и санитарами уже находилась в прозекторской.
— Я вас прошу, молчите, — голос Бориса Рафаиловича дрожал. — Если это все, что от нас нужно, и если мы хорошо справимся, нас пронесет… Еще раз… сколько уже проносило… не упомнить…
— Вы что, делали такое раньше? — удивилась она.
— Приходилось. Они могут заставить делать все. Они закон. Единственная власть здесь. Не поспоришь, — горько усмехнулся Кац.
Он подошел к столу. Зина шла следом за ним, думая о том, что никогда в жизни ей не приходилось работать в таких жутких условиях.
— Мужчина. Возраст до 30 лет… От 25 до 30 лет, — поправился он.
Кац начал осмотр, говоря по привычке, так, как говорил, когда данные было необходимо записывать.
— Рост 176 см, вес — 65–68 килограмм. Предполагаемое наступление смерти…
Офицер-НКВДшник развалился на стуле в ординаторской. Он был один — солдаты куда-то исчезли.
— Говорите, — скомандовал он.
— С чего начать? — вздохнул Борис Рафаилович, утирая лоб. Он смертельно устал. Это было видно по его запавшим глазам и глухому голосу.
— Время наступления смерти?
— От 12 до 18 часов назад. Более точно можно будет сказать…
— Этого достаточно, — перебил НКВДшник, — продолжайте. Причина смерти?
— Раны на артерии. Артериальная кровопотеря, — тяжело вздохнул Кац.
— Это означает… что?
— Вам как сказать — прямо или по-научному? — резко вмешалась Зина, не в силах выносить страдания своего коллеги.
— Прямо, — усмехнулся Асмолов, похоже, совершенно не рассердившись на ее выходку.
— Прямо — кто-то прокусил ему горло. Порвал артерию. И в результате большой кровопотери этот человек скончался, — выпалила она.
— Прокусил?.. — задумчиво повторил Асмолов.
— Мы обнаружили следы укуса на левой стороне шеи, — вмешался Кац. — Но, понимаете, мы не обнаружили следов царапин…
— Каких царапин? Вы можете объяснить толком? — рассердился Асмолов.
— Если это сделало животное, то оно довольно высокого роста — такого же, как и потерпевший, — Борис Рафаилович начал говорить, как на лекции, чтобы было понятно всем, даже самым недогадливым. — Если бы на него набросилось животное, то на теле мы бы обнаружили следы других укусов, царапин, когтей… Но на теле этого мужчины нет ни одного повреждения, ни одной царапины. Нет и следов падения тела. Есть татуировка на левой руке, в результате чего можно сделать вывод, что это ваш сотрудник.