Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои!
Шрифт:
— Ты уверен, что все хорошо проверил? — спросил он.
— Да, не беспокойся.
— Но ведь всегда можно что-то упустить из виду. Он гудит — так и должно быть?
— Надеюсь, ты не трусишь?
— Нет, нет… Похоже, мотор работает нормально. Это хорошая марка — «жодель»?
— Да, отличная.
— Тогда я спокоен… Не слишком ли сильный ветер?
Для защиты от жаркого солнца он сделал из носового платка шапочку с узелками по краям. Я представил себе, какие снимки появятся в местной прессе, когда мы вернемся…
Во время разбега по взлетной полосе
— А ты найдешь дорогу обратно?
После посадки, которая вполне удалась, отец не скрывал своих восторгов:
— Ты отлично пилотируешь! Я ничуть не трусил. Ты нажимаешь на педали, словно играешь на органе. Я, во всяком случае, так никогда не сумею!
Впрочем, после посадки я убедился, что ему было не просто дойти до машины. На другой день в местной газете не появилось ни одной фотографии. Я поблагодарил его за доверие и навсегда остался ему благодарен за то, что, поборов страх, он согласился стать моим первым пассажиром.
В 1974 году, работая профессиональным пилотом в коммерческой нантской компании, я прожил целый год вместе с родителями, прежде чем снял квартиру в городе. Зарплата дебютанта была жалкая, так что они мне помогали. Но всегда требовали, чтобы мы с Патриком не злоупотребляли их добротой и не росли лентяями. Отец тогда только что закончил съемки «Приключений раввина Якова» в кино и выступления в «Вальсе тореадоров» Жана Ануя в театре.
19. Жан Ануй
Непосредственный контакт со зрителем и непредсказуемость театра всегда привлекали отца. Он высоко ценил таких великих классиков, как Мольер, но любил и Ануя. Он прыгал от восторга, когда в 1955 году получил роль Машетю в пьесе Ануя «Орнифль, или Сквозной ветерок». В ней он играл с одним из великих актеров того времени, «священным чудовищем», Пьером Брассером. Очаровательный и смешной, тот не скупился на советы:
— Поступай, как я, Луи. Приходи на спектакль за два часа до поднятия занавеса, чтобы проникнуться атмосферой театра, прислушаться к скрипу половиц, вдохнуть запах кулис… После третьего звонка ты перевоплотишься в своего героя, и память никогда не сыграет с тобой злую шутку.
У Пьера Брассера была пагубная привычка после спектакля обходить соседние бистро. Отец вежливо отклонял приглашения пойти вместе с ним. Однажды вечером, обидевшись на его постоянные отказы, актер позволил себе следующее замечание:
— Тебя что, дома благоверная дожидается?
Не допускавший малейшей критики в адрес своей жены, отец решил ему отомстить и на другой день трижды заставил смеяться на сцене своим импровизациям. Брассер все понял, и в дальнейшем больше ничто не омрачало их отношений.
Десять лет спустя, после выхода «Разини», Жан Ануй написал отцу:
«Дорогой Луи де Фюнес,
Я был заворожен
Он выразил желание написать для него пьесу, но в другом письме признался в своей неудаче:
«Вероятно, я так люблю вас, что сочинял реплики, прислушиваясь к тому, как вы их произнесете. И это, в конце концов, мешало мне».
Тогда он вспомнил пьесу «Вальс тореадоров», написанную много лет назад: ее поставили в Лондоне, где она имела средний успех.
«Я перечитал ее и в восторге подумал о том, как вы сыграете главного героя, которого я обожаю и который никогда не жил во Франции. Я испытываю ностальгию по «Вальсу», и мне хочется, чтобы эта пьеса ожила, чему способствовать можете только вы».
Пьеса была сыграна на сцене «Комеди де Шанз-Элизе» 19 октября 1973 года.
— Я никогда не видела папу таким счастливым! — признавалась не так давно маме Коломб Ануй.
— Представляю выражение его лица при виде Луи, выкатившего Люс Гарсиа-Вилль в тачке, вместо того чтобы внести на руках, трудно забыть! Находя свою партнершу слишком тяжелой, Луи придумал этот трюк.
— Да, папа был потрясен! Он умирал от смеха, когда рассказывал обо всех находках вашего мужа. «Представляешь себе, Коломб, — говорил он мне, — Луи сегодня схватился за двойной занавес и едва не сорвал его!»
У Фредерика Шопена был слабенький рояль, и он не имел счастья услышать свои вальсы, сыгранные на инструменте великого Стейнвея. Жану Аную повезло больше: он услышал свой вальс преображенным благодаря игре моего отца.
— Папу всегда беспокоило, что спектакль каждый вечер становился все длиннее, — продолжала Коломб. — Рабочие сцены даже жаловались директору театра!
Мама тогда же рассказала дочери Жана Ануя один случай, весьма характерный для понимания характера ее отца:
— Однажды ваш отец пришел и застал нас за уборкой. Он очень помог мне в споре с Луи.
«Вы пришли как раз вовремя, Жан. Разрешите наш спор. Я унаследовала от тетки комнатку для прислуги в Париже. Кузина захотела купить ее у меня для сына. Я готова продать, но муж хочет, чтобы я ее подарила».
Нисколько не раздумывая, ваш отец ответил:
«Мой дорогой Луи, если вы ей сделаете подарок, она вам этого никогда не простит!»
— Как это похоже на папу! — засмеялась Коломб. — И что ответил ваш муж?
— Он сказал: «Вы, как всегда, правы, Жан». Луи неизменно восхищался вашим отцом, испытывая к нему огромное уважение.
Играя «Вальс тореадоров», отец купил новую машину «Фиат-650» для поездок в театр. Он считал ее весьма практичной и совершенно неприметной: никто бы не признал в неловком водителе этой малышки Луи де Фюнеса! Однажды он затормозил немного поздно и услышал от шофера такси: «Ты чего, папаша! Смазываешь тормоза вареньем?» Эта фраза стала в нашей семье образчиком народного юмора.