Луидор
Шрифт:
– Ваше преосвященство подозревает конкретного человека? Вы полагаете, будто некто третий…подсыпал ей отраву? Но кто тогда? Герцогиня де Шеврез?
– Оставь в покое герцогиню, – несколько раздражённо ответил, Ришелье. – Кому как не тебе знать истину. Молва о герцогине не имеет ничего общего с реальностью. К тому же она предана королеве. Вспомни хотя бы историю с алмазными подвесками, которые подарила королеве, маркиза Галлигаи, а те потом перекочевали к герцогу Бэкингему. Возможно, лишь вмешательству герцогине, королеве удалось отвратить от себя гнев короля. Именно с той поры, его величество терпеть не может герцогиню. Он полагает, будто она внушает королеве…греховные мысли. Королева же, любит герцогиню как сестру и посвящает во все тайны. Глупо думать, будто они сговорились дабы совершить это отвратительное убийство. Да и какой смысл королеве убивать собственное дитя? Она не может не понимать, что потеря ребёнка лишь удалит её от короля. А наследник, наоборот, даст ей в руки то, о чём она мечтает с первого дня своего приезда во Францию – власть. Нет. Здесь очевиден вывод. Королева ничего не знает. Даже если брать в расчёт её ненависть и постоянные
– Королева – мать?
Кардинал впервые обернулся и с явным одобрением посмотрел на Люмье.
– Вот сейчас ты на правильном пути. У неё есть все необходимые качества, и что гораздо важнее…причины для подобного поступка. Именно поэтому ты должен сосредоточить всё внимание на этой женщине и людях, которые её окружают. Кто-то ведь сделал эту настойку. Кто-то готовил её и давал пить королеве. Ищи этих людей. Днём и ночью. Ищи везде. Отправь соглядатаев во «Дворец Слепых», в этот разбойничий вертеп. Там можно узнать гораздо больше, нежели в коридорах Лувра и улицах Парижа. Но только…с величайшей осторожностью. Речь идёт об убийстве Дофина. Уж если они решились на подобное преступление, так не остановятся ни перед чем. Действуй Люмье, действуй. Найди мне убийц…
– Сделаю всё возможное, ваше преосвященство!
В этих коротких словах обозначился итог разговора. Гений Ришелье, и на сей раз его не подвёл. Он долгие годы подозревал, что мертворождённые дети, результат чьих то злых умыслов, и не ошибался. Оставалось узнать ответ лишь на один вопрос…кто этот человек?
Глава 2
Утро, выдалось крайне неприветливым. Вначале, густой туман, словно паутина, окутал город и близлежащие окрестности. Едва он рассеялся, как Париж накрыли тёмные тучи, и полил сильный дождь.
Проклинаю непогоду и укрываясь от неё всеми возможными способами, жители Парижа занялись повседневными делами. На мосту «Менял», началась бойкая торговля. Именно здесь, «город просыпался». Одна часть спешила сюда чтобы сбыть товары, другая – чтобы приобрести. В лучшем положение находились те немногие, кому посчастливилось купить дом на самом мосту. Удивительное зрелище представало перед каждым, кто впервые устремлял свой взор в сторону моста «Менял». Вначале, не представлялось возможным понять, что за диковинное строение нависает над Сеной. Внушительного размера арки, тянулись от правого берега к левому. Именно они и служили опорой. И не только. Благодаря такому устройству, не только лодки, но и малые суда, вполне могли проплыть под мостом. Но не арки привлекали внимание. а…дома. Взгромоздившись друг на друга, они тянулись по обе стороны моста. Порой высота домов доходила до трёх этажей. Оставалось только поражаться, как при таком обилие домов, оставалось место для повозок. И не только, но и для торговли. Иными словами говоря, любой, кто находился на мосту «Менял», мог видеть отворённые окна, приветливые или наоборот, хмурые лица, но был лишён возможности созерцать саму Сену, ибо вид на неё закрывали дома. А людей в этот день, прибывало всё больше и больше. И что странно, в основном из провинций. И как правило, вели себя совершенно одинаково. Едва попав на мост, они тут же направлялись к ближайшему торговцу, будь это продавец пряностями, книгами или фаянсом, и с присущей провинциалу бесцеремонностью, задавали вопросы. И хотя звучали они на разный лад, смысл оставался одним и тем же: – А правда ли, будто наш добрый король Людовик…заперся в Лувре, и никого не желает видеть?
В ответ на эти вопросы, торговцы, как правило, прикладывали указательный палец к губам и лишь потом, придав голосу таинственность, отвечали:
– Сударь, вы видно прибыли издалека, иначе бы знали, что обсуждать поступки короля, не только не принято, но и опасно. Однако, вы производите впечатление человека благородного, – добавлял он после короткой паузы и сделав некий доверительный жест, показывал на свои безделушки. Все эти жесты в дополнение с таинственностью выглядели настолько выразительно, что любой провинциал понимал и сразу понимал их смысл. И в то время, пока он оплачивал не нужную ему покупку, торговец, приправляя свои слова театральной мимикой, рассказывал обо всех событиях имевших место в Париже в последние дни. Спустя время, они расставались довольные друг другом. По сути оба получили то, чего так желали. В то время, как торговец прятал монеты в глубинах изношенной куртки из грубой кожи, провинциал спешил к своим знакомым. Возле него тут же образовывался круг. Начиналось горячее обсуждение свежих новостей. Это явление стало множиться с каждым часом, отчего мост «Менял», на какое то время принял образ весьма похожий на действие парламента.
Что же происходило на самом деле с его величеством? Это был редкий случай, когда слухи соответствовали действительности. Король Франции, действительно уединился в своих покоях и никого не желал видеть. Исключение составлял лишь один человек – маркиз де Сен-Мар. И тому имелась веская причина. Королева Франции, вот уже в четвёртый раз, разродилась, мертворождённым младенцем. Вслед за остальной Францией, король потерял надежду получить наследника. Провидение, наказывало его…раз за разом. Не помогли, ни молитвы, ни праведный образ жизни, ни верность супруге. Господь не желал давать ему потомство, отчего короля втихомолку называли «проклятым». Некоторые из тех, кто называл его таким образом, полагали, что проклятье наложила женитьба на Испанской Инфанте. Другие же, наоборот, полагали, что оно связано с борьбой против католической лиги. Первые, ненавидели Испанскую партию, во главе с Марией Медичи и Анной Австрийской, вторые – Ришелье. На самом же деле, никого
Король, в очередной раз взялся за рожок. Играл он так же хорошо, как и на клавесине. Комната снова наполнилась печальными звуками. Они лились и лились…едва они прекратились, как следом раздалось невнятное бормотанье:
– Будь мы сейчас на охоте…не пришлось бы загонять кабана…он бы сам умер…от тоски…
Король вполне отчётливо расслышал эти слова. Вначале, он некоторое время растерянно взирал на Сен-Мара, а затем, глотнув побольше воздуха, с хмурым видом осведомился:
– Ты издеваешься над моим горем? Я снова потерял сына, а ты пришёл сюда, разряженный…словно у меня случилось радостное событие. Я не стал тебя обвинять в подобном неуважении. Но тебе и этого оказалось мало…мерзавец, потешиться решил над моим несчастьем…
Сен-Мар, во время этой отповеди даже позу свою не изменил. Разве только…принял глубоко растерянный вид.
– Мне непонятно,…что плохого в охоте?
– Охота? – с откровенным раздражением переспросил, король. – Какое отношение к нашему разговору имеет охота? Ты имел в виду не охоту, а моё горе.
– Даже если так…что же здесь неуважительного? Получается…очень тяжёлая картина…твоё горе настолько сильно, что вполне способно…убить.
– Теперь ты смеёшься надо мной!
– Проклятье! А что ещё остаётся делать, когда ты вот уже целую неделю лежишь, и наигрываешь мелодии, от которых самому хочется повеситься. Я бы так и поступил, но не хочет лишать его преосвященство удовольствия лицезреть меня стоящим на эшафоте. Мой дорогой кардинал, – Сен-Мар изобразил подобострастную улыбку. Не приходилось сомневаться в том, кому именно он адресована.
– А меня…ты в расчёт не принимаешь? Я ведь могу опередить его преосвященство, – с угрюмым видом поинтересовался, король.
Сен-Мар, насмешливо оскалился.
– Будь ты способен на такой поступок, на эшафоте уже бы стоял твой подлый брат с твоей бездушной матушкой!
– Ты смеёшься над моим горем, оскорбляешь мою семью…на что ещё ты способен, чудовище?
– Я бы сейчас отведал того чудесного каплуна, который подают у благочестивого Бю-Мартена на улице Сен-Тома-дю-Лувр, – Сен-Мар смачно зашевелил губами, словно уже приступил к трапезе. Затем тяжело вздохнул и добавил: – Раньше он и тебе нравился. Но в последнее время ты совсем отказался от еды. В сущности, воздержание пойдёт тебе только на пользу. Даже если не брать в расчёт то обстоятельство, что у тебя почти нет грехов. Чёрт! – Сен Мар почесал затылок. – У тебя и правда, нет грехов. Ты ни разу не изменил своей супруге, хотя я тебе не раз подсовывал придворных красавиц. Ты питаешь нежность к своему брату и матушке, хотя они всё время пытаются тебя убить. Ты одеваешься скромно и никогда не пропускаешь мессу. Этот список можно продолжать бесконечно. На ум приходят одни гадости вроде,…милосердный, справедливый…страдающий. У тебя только один грех. Как только ты избавишься и от него, я лично похлопочу перед святым Августином о тёплом местечке для тебя.
– И что же это за грех?
– Людовик, ты меня заставляешь поститься! – глубоко печальным голосом сообщил, Сен-Мар.
Как ни старался король, но так и не сумел сдержать смех. Едва услышав смех, Сен-Мар, вскочил на ноги и грозно закричал:
– Не смей смеяться над моим несчастьем. По крайней мере до той поры, пока как следует не накормишь!
– Бедняга! – сквозь смех выдавил король. – Вот о чём ты думал все эти дни.
– Вот и отлично, – уже обычным голосом произнёс Сен-Мар и бросив в сторону короля понимающий взгляд, продолжил, – теперь ты способен здраво оценить мои слова. Людовик, поверь, никто другой не сочувствует твоему горю больше чем я. В отличие от других, я понимаю и вижу твою боль. Но, пока ты здесь сидишь, положение ухудшается. Все твои враги подняли головы. Твоё несчастье дало им в руки оружие. И они используют его против тебя. Будь уверен. Сейчас не время горевать. Сейчас время всем показать…что король есть и он будет вне зависимости от того какую ношу придётся нести.