Луизианская заварушка

Делеон Джана

– В тюрьме Мелвина?

– Ага. Ну не круто ли?

– Да, да, это хорошо. Просто замечательно. Снимки получились чёткими?

– Идеальными. Всё на мази. Кроме одной мелочи.

– Какой ещё мелочи? – прищурилась Ида Белль.

– Есть вероятность, что Мелвин меня видел. Я не могла управлять лодкой в маске… Фонарь осветил меня лишь на секунду, и я сразу же пригнулась, но Мелвин стоял на краю причала.

– Думаете, он станет мстить? – спросила я.

– Сомневаюсь, – отозвалась Ида Белль. – Он, конечно, идиот, но у него нет

причин считать, что мы пытаемся повесить на него убийство. Ну знает Мелвин, что мы за ним шпионили, и что?

– И правда, – согласилась я, хотя по мне, так лучше б он оставался в полном неведении.

– У нас получилось! – Герти захлопала в ладоши.

– А то ж. Теперь, когда найдём Мари, и её арестуют, мы сможем предоставить адвокату нашу теорию и фото.

Её лицо вытянулось.

– Наверное, ещё многое предстоит сделать, но большую часть плана мы выполнили.

– Точно, – кивнула я.- Большую часть.

– Теперь, – вмешалась Ида Белль, – осталось всего лишь найти Мари.

Я вздохнула. Да уж, «всего лишь».

Глава 17

После всех волнений, горячего душа и пирога, я должна была отключиться, едва коснувшись подушки, но в итоге лишь безуспешно ворочалась в постели. Может, волнений оказалось слишком много, а может – и скорее всего, – слишком много кофе. В любом случае сон не шёл. Наконец плюнув, я решила усыпить себя чтением, вскочила с кровати и пошла к столу, где днём оставила книжку. А когда потянулась за ней, случайно столкнула на пол стопку писем Мардж. Резинка лопнула, и конверты разлетелись по комнате.

Я со вздохом наклонилась, чтобы их собрать, а выудив залетевший под кровать, вдруг увидела на лицевой стороне какие-то знаки – на других такого не было. Я выпрямилась, изучая изображение. Вроде как рисунок, но непонятный… И тут я осознала, что держу конверт вверх тормашками, перевернула, и всё стало ясно.

Набросок женского лица. Чёткие прямые линии. И слеза на щеке. Я сгребла остальные конверты на стол, а этот вязала с собой в кровать вместе с книгой. Вдруг он не просто так выделяется из всей пачки?

Ответ я получила, едва начала читать.

«Мне пришла весточка от Франсин. О твоей свадьбе. Я знала, что ты не страдаешь от одиночества, но это… словно нож в сердце. Почему, Харви? Невыносимо больно.

Ничто больше не имеет значения. Ни эта война, ни даже моё возвращение.

Через пару месяцев я впервые за два года появлюсь в Греховодье, но буду одна.

Здесь, в джунглях, у меня хотя бы есть цель. Есть люди, о которых нужно заботиться. Есть важная миссия.

Я боюсь своей реакции на нашу с тобой первую встречу. Как, как мне прожить оставшиеся годы, когда ты так близко, но не со мной?»

Я

со свистом выдохнула.

Харви?!

Мужчина, по которому Мардж сохла и кому писала все эти неотправленные письма, – Харви Чикорон? Главный засранец в округе?

Я обалдело откинулась на подушку. Это всё меняло. Если Мардж долгие годы безответно любила Харви, наблюдала за его семейной жизнью с Мари, а потом и за интрижками на стороне… одному богу известно, что она чувствовала.

И что планировала.

Могла она любить его так сильно, чтобы убить? Безусловно, любовь – настоящая любовь – никогда не толкнёт на подобное. Но когда тобой годами пренебрегают, когда предпочитают тебе девиц помоложе или посговорчивей, возможно ли, что всепоглощающее светлое чувство превратится в нечто другое… нечто тёмное?

У Мардж были и военные навыки, и оружие. Вдруг она и правда разделалась с кобелём, что избивал её подругу и спал со всем, у чего есть пульс?

И многие ли знали о чувствах Мардж? Уж точно не Ида Белль и Герти, иначе б они первыми предложили её в качестве подозреваемой. Да, не очень приятно обвинять подругу, но мёртвым всё равно.

Однако если Мардж удавалось скрывать свою любовь к Харви от этих двух бандиток и тем более от Мари, то она была величайшей актрисой всех времён и народов.

Я уставилась в окно в кромешную тьму ночи и покачала головой. Как в таком маленьком городке может твориться столько всего? Я с подобным никогда не сталкивалась, ибо вечно из кожи вон лезла, чтобы упорядочить свою жизнь и избежать любых осложнений. И вдруг поняла, что всё сводилось к избеганию людей. Видимо, люди – самая большая трудность, с которой можно столкнуться.

Сунув письмо обратно в конверт, я положила его на тумбочку, выключила лампу и со вздохом скользнула в прохладу простыней, пытаясь сосредоточиться на чём угодно, кроме собственной жизни. А то с приезда сюда и так увлеклась самокопанием и сомневалась, что выдержу очередное откровение, как следует не выспавшись.

Но едва я задремала, как ту же вскочила.

Опять возня на чердаке!

Я рванула к сумке, что притащила из магазина вместе с продуктами. На сей раз этот мелкий пушистый грызун меня не одолеет. Я подготовилась, купив фонарик и пневматический пистолет. Уолтер смог продать его без проверки данных, так что прикрытие не пострадало.

Вооружившись законно приобретённым стволом, я прокралась по чердачной лестнице и ненадолго замерла, давая глазам привыкнуть к темноте. Затем посмотрела направо, налево, но не заметила ни единого признака присутствия мохнатого взломщика.

Вдруг в дальнем углу за коробками что-то зашуршало, и я двинулась вперёд, тщательно выбирая не скрипучие с виду доски. Всего пара шагов, и я увижу гадёныша.

Один, два, три…

Я сиганула через ряд коробок, одновременно включая фонарик. Свет пронзил темноту чердака подобно взрыву. Я моргнула, привыкая, и направила пистолет в сторону шума.