Луизианская заварушка
Шрифт:
– Не стреляй! – раздался женский голос.
Ошарашенная, я выронила фонарик, и тот грохнулся на пол, развернувшись лучом в другую сторону. Я же всматривалась в темноту, ожидая увидеть одну из греховодных дам, действующих по приказу Иды Белль или Герти. Но вот фигура шагнула вперёд, и я выпучила глаза:
– Мари!
Точно она! Несмотря на возраст, лицо её оставалось всё тем же, что и на старых фото. Мари медленно шла ко мне с поднятыми руками.
Я убрала пистолет за пояс.
– Какого чёрты вы делаете на моём чердаке? И опустите
Она опустила руки и кивнула:
– Знаю. Я слышала ваши разговоры с Идой Белль и Герти. Вентиляция из кухни ведёт прямо к моему убежищу.
– Всё это время вы прятались здесь? – удивилась я.
Но тут же вспомнила о постоянных попытках пса взобраться по лестнице. Я-то списывала всё на старость или запах енота, а оказывается, дело в Мари.
– Ужасно было, наверное, – сказала я, поднимая фонарик.
– Всё не так плохо.
Она шагнула в угол за моей спиной. Обернувшись, я увидела кресло-качалку с начатым вязанием, а рядом – стопку книг и заваленную одеялами военную раскладушку.
– Из-за коробок от входа мой закуток не видать. Я подумала, если ты не будешь приглядываться, то и не заметишь…
И я не заметила. Агент разведки, блин.
И пока я таскалась по болотам в поисках Мари, она спокойно вязала носочки прямо над моей головой. Я как наяву видела хмурое лицо отца и тайно радовалась, что директор Морроу никогда не узнает о моём эпичном провале.
– Итак, вы тут всё обустроили, пока я гоняла по городу с Идой Белль и Герти?
– Вообще-то, нет. Раскладушка и кресло уже здесь были. Мардж страдала от лёгкого ПТСР и иногда отсиживалась на чердаке. Думаю, тут она чувствовала себя в безопасности. Как в военном лагере.
– Что ж, это определённо лучшее из возможных убежищ. Никто не стал бы вас здесь искать.
– Ну да, кроме случая с енотом, проблем не было. Я точно знала, какие места проверят. Потому съездила на Большую Нужду и оставила одеяла, надеясь пустить народ по ложному следу. А в субботу зарегистрировалась в мотеле по пути к Новому Орлеану и оплатила номер на неделю вперёд – на случай, если Большая Нужда вас не убедит.
Я покачала головой, до сих пор удивляясь, что Мари всё это время жила на моём чердаке.
– Но зачем? Зачем прятаться, если это лишь отсрочит неизбежное?
Она вздохнула:
– Не знаю. Да, это трусость, но я не хотела сдаваться, пока не придумаю правдоподобную версию.
– Но Ида Белль и Герти помогли бы.
– И влезли бы в неприятности. Нет, я должна была сама во всём разобраться, а сидя в тюрьме или отбиваясь от идиота Мелвина, этого не сделаешь.
– И как, есть успехи?
Мари помотала головой, и на лице её отчётливо проступила грусть.
– Ладно, думаю, вам пора спуститься и многое объяснить. Я вызову Иду Белль и Герти. Они слишком долго о вас волновались. И нам явно потребуется кофе.
– А может, немного виски?
– Однозначно.
Мы спустились в гостиную. У подножья лестницы
Я положила пистолет на стойку и полезла за кофе, а Мари со вздохом плюхнулась на стул. Она казалась растерянной и чересчур взволнованной. Оно и понятно, учитывая ситуацию, но складывалось впечатление, что переживает Мари скорее о том, что же известно мне.
– Ничего не хотите рассказать… пока я не позвонила Герти и Иде Белль?
Она уставилась на меня, безуспешно пытаясь изобразить спокойствие и непонимание:
– Нет. С чего бы?
– Ну, судя по вашему виду, что-то ещё неладно помимо очевидных проблем.
– Ох, много чего неладно. Было бы странно, если б я не переживала.
Я засыпала в кофеварку кофе, налила воды и нажала кнопку. После чего взяла вилки и тарелки и поставила на стол рядом с остатками шоколадного пирога. С такими темпами, кажется, хорошо, что я купила сразу три.
Какое-то время я внимательно изучала Мари, и она стушевалась под моим взглядом. Наконец я уселась напротив.
– Я вижу не переживания. Вину.
Её глаза расширились.
– Я не сделала ничего такого, из-за чего должна чувствовать себя виноватой.
Я улыбнулась:
– Я и не говорила, что должны. Я сказала, что чувствуете. Но отлично справились с увиливанием.
– Понятия не имею, о чём ты.
Я отрезала кусок пирога и положила его на тарелку перед Мари.
– Вы ведь не убивали своего мужа?
– Нет.
– Но знаете, кто его убил.
Она вздохнула:
– Я не сразу поняла, клянусь. Но со временем начала догадываться…
Я налила нам подоспевший кофе, протянула Мари чашку и отрезала и себе огромный кусок пирога. Я его заслужила.
– У вас есть доказательства?
– Нет, я их и не искала. Не хотела знать наверняка.
– Но всё равно узнали.
Мари кивнула, не отрывая взгляда от тарелки.
– Это Мардж, да?
– Думаю, да, – едва слышно прошептала она. – Мне так жаль, что приходится сообщать тебе это…
Печаль в её голосе смущала. Я с грохотом опустила вилку.
– Не понимаю. То есть, Харви не был подарочком, и с его уходом ваша жизнь только улучшилась, но я полагала, что вы с Мардж дружили. Она любила вашего мужа, обижалась на него за то, что женился на вас… Вас это ни капли не злило?
Мари обалдело моргнула:
– Что… Я не… Что за чушь ты несёшь?
– Я нашла письма на чердаке. Мардж писала их Харви с войны, но не отправляла. Сначала я не знала, кому они адресованы, но этим вечером прочла послание, в котором она называет Харви по имени.