Лука Мудищев (сборник)
Шрифт:
Ему не то, что баб скоблить,
А впору бы, сказать не к ночи,
Такой елдой чертей глушить!
Собою видный и дородный,
Тебе, красавица, под стать,
Происхожденьем благородный,
Лука Мудищев его звать.
Одна беда — теперь Лукашка
Сидит без брюк и без сапог.
Все пропил в кабаке, бедняжка,
Как есть до самых до порток.
Вдова с томлением внимала
Рассказам сводни о Луке
И сладость ебли предвкушала
В мечтах
Не в силах побороть волненья,
Она к Матрене подошла
И со слезами умиленья
Ее в объятия взяла:
— Матрена, сваха дорогая!
Будь для меня как мать родная!
Луку Мудищева найди
И непременно приведи!
Дам денег, сколько ты захочешь,
А там уж ты сама схлопочешь
Одеть приличнее Луку
И быть с ним завтра к вечерку.
Четыре четвертных бумажки
Вдова дает ей ко всему
И просит сводню без оттяжки
Сходить под вечерок к нему.
Походкой чинной, семенящей
Матрена скрылася за дверь.
И вот вдова моя теперь
В мечтах о ебле предстоящей.
III
В ужасно грязной и холодной
Каморке возле кабака
Жил вечно пьяный и голодный
Герой поэмы, мой Лука.
К своей он бедности чрезмерной
Имел еще одну беду:
Величины неимоверной
Семивершковую елду.
Ни молодая, ни старуха,
Ни блядь, ни стерва-потаскуха,
Узрев такую благодать,
Не соглашались ему дать.
Хотите нет, хотите — верьте,
Но по Москве носился слух,
Что будто бы заеб до смерти
Лука каких-то барынь двух.
Теперь, любви совсем не зная,
Он одиноко так и жил,
И, длинный хуй свой проклиная,
Тоску-печаль в вине топил.
Но тут позвольте отступленье
Мне сделать с этой лишь строки,
Чтоб дать вам вкратце представленье
О роде-племени Луки.
Весь род Мудищевых был древний,
И предки нашего Луки
Имели вотчины, деревни
И пребольшие елдаки.
Покойный предок их, Порфирий,
Еще при Грозном службу нес
И, поднимая хуем гири,
Порой смешил царя до слез.
Послушный Грозного веленью,
Своей елдой без затрудненья
Он убивал с размаху двух
В опале бывших царских слуг.
Другой Мудищев, воин бравый,
В полках петровских состоял,
Во время битвы под Полтавой
Он хуем пушки прочищал.
Благодаря такой махине
При матушке Екатерине
Прославился
Красавец, генерал-аншеф.
Сказать по правде, дураками
Всегда Мудищевы росли.
Но пребольшими елдаками
Они похвастаться могли.
Свои именья, капиталы
Проеб Луки распутный дед,
И мой Мудищев, бедный малый,
Был нищим с самых юных лет.
Судьбою не был он балуем,
И про него сказал бы я:
Судьба его снабдила хуем,
Не давши больше ни хуя.
IV
Настал и вечер дня другого.
Купчиха гостя дорогого
В гостиной с нетерпеньем ждет,
И время медленно идет.
Вот к вечеру она в пахучей
Помылась тщательно воде,
И смазала на всякий случай
Лесной помадою в пизде.
Хоть хуй любой ей не был страшен,
Но тем не менее в виду
Такого хуя, как Лукашин,
Вдова боялась за пизду.
Но чу! Звонок… Она вздрогнула,
Еще прошло минуты две,
И вот является вдове
Желанный гость. Она взглянула —
Стоял пред ней, склонившись фасом,
Дородный, видный господин
И произнес солидным басом:
— Лука Мудищев, дворянин.
Одет в сюртук щеголеватый,
Причесан, тщательно побрит,
Но вид имел дураковатый,
Не пьян, а водкою разит.
— Весьма приятно… Я так много
О вашем слышала… — Вдова
Как бы смутилася немного,
Сказав последние слова.
— Да, это точно. Похвалиться
Могу, конечно… Впрочем, вам
Самим бы лучше убедиться,
Чем доверять чужим словам.
И, продолжая в том же смысле,
Усевшись рядышком болтать,
Они одной предались мысли:
Скорей бы еблю начинать.
Чтоб не мешать беседе томной,
Ушла Матрена в уголок,
Уселась там тихонько, скромно
И принялась вязать чулок.
Но, находясь вдвоем с Лукою,
Не в силах снесть сердечных мук,
Полезла вдовушка рукою
В карман его суконных брюк.
И от ее прикосновенья
Хуй у Луки воспрянул вмиг,
Как храбрый воин в час сраженья, —
Могуч, напорист и велик.
Нащупавши елдак, купчиха
Вся загорелася огнем
И прошептала нежно, тихо:
«Лукашка, миленький, пойдем!»
И вот вдова вдвоем с Лукою.
Она и млеет, и дрожит,
И страсть огнем ее палит.
И в жилах кровь бурлит рекою.