Лука
Шрифт:
Он сделал вздох, делая кому-то знак и я уловила движение у дома. Из тени вышел индонезиец и направился к нам. Меня снова затрясло. Чем меньше становилось расстояние между мной и охранником, тем сильнее меня трясло. Девушки продолжали эротично резвиться, не обращая на нас внимание, чем раздражали меня больше.
Когда охранник уже шел вдоль бассейна, я зашептала:
— Я погорячилась, признаю… Я не могу заснуть без тебя. — я говорила очень быстро, ощущая что конвоир все ближе и у меня мало времени. — Мне не противны твои проникновения, напротив… Поговори со мной…
Индонезиец
— Ну давай поговорим. — сказал он, направляясь обратно в дом. — В кабинете. Можешь идти, Ваян.
Я поспешила за ним, радуясь как ребенок своей удачи. Он пропустил меня первой и закрыл дверь за нами. У меня дрожали ноги под его пристальным взглядом. Он сел на диван, размещая свою татуированную руку вдоль спинки дивана, широко расставляя ноги и заполняя все пространство своим присутствием, рассматривая меня в этом сарафане.
Я села рядом, поджимая босые ноги под себя, пальцы на которых замерзли под кондиционером. Уже два дня он игнорировал моё существование. Я ломала себе пальцы, не решаясь начать разговор, снова начиная отрывать кожу.
— Ты хотела поговорить. — напомнил он безразличным тоном, рассматривая мои голые коленки рядом с его бедром.
— Мне больно — начала я, подыскивая слова. — Мне трудно объяснить свои чувства. Я не хочу врать и говорить, что не ревную, когда вижу рядом с тобой женщин, тем более голых по пояс. Я с ума схожу… Не могу спать, когда тебя нет — мне снится, что они приходят за мной и пытаются изнасиловать снова… Я сгоряча соврала, когда сказала, что мне противно, когда ты касаешься меня… От обиды…
Слова застревали в горле, было стыдно говорить такое, признавать свою слабость. Вручать себя, как трофей, прося быть рядом с собой. По щекам снова потекли горячие слезы.
— Скажи, что-нибудь…
— Я такой, какой есть, Алиса. И мои руки, действительно, в крови, не просто по локоть — по плечо. Я не терплю, когда люди перечат мне… Все, кто ослушивался — рыли себе могилу зубами! Если я говорю, то нужно подчиняться и выполнять. — Лука стал спокойнее и говорил, глядя мне в глаза, но мне все равно было страшно. Ты моя. И тебе придется жить по моим правилам. Хватит играться, мне надоел детский сад. Моя женщина не общается с чужими мужчинами, не компрометирует меня, слушается и не своевольничает. Хочешь нежности, будь хорошей девочкой.
— Я не хочу быть домашней шлюхой, пока ты трахаешь других в клубах! Сидеть на привязи, ожидая, когда господин снизойдет до меня.
Глаза Дьявола довольно заблестели, он придвинулся так близко, что я ощутила запах виски и сигарет, исходивший от него:
— Алиса, как только ты перестанешь ебать мне мозг и строить из себя украденку, то перестанешь чувствовать себя шлюхой. — он погладил мою щеку, проведя большим пальцем по губам. — Я устал от твоих метаний, от нежности до "отойди от меня". Давай ты уже перестанешь терзаться и станешь той, кто ты есть…
— А кто я?
— Ты моя женщина. — его рука замерла, спуская одну тесемку сарафана. — Сильная и смелая, нежная, страстная и веселая. Только моя…
Я выдохнула,
— Ты спал с ними, да? — я закрыла глаза, не хотелось смотреть ему в глаза. Но для меня это важно. Лука взял меня за волосы, вынуждая открыть глаза и потянуться к нему.
— Вчера я поехал в бар и бухал в нем до самого утра, одна официантка терлась об меня и поцеловала за чаевые, но ничего больше. Сегодня я планировал на зло тебе трахнуть двух телочек в бассейне, но моя малышка одумалась и пришла ко мне вовремя. — его голос был очень теплым, почти нежным. И я млела от его слов. — Но обещаю, Мониша, еще раз ты будешь разбрасываться словами сгоряча и я трахну кого-нибудь при тебе.
Я сглотнула, непроизвольно кусая нижнюю губу. Сарафан съехал, обнажая грудь, к которой Лука точно был не равнодушен, потому что его грудь тут же завибрировала.
— Правило моногамии распространяется на нас обоих? — я сама еле слышала свой голос, так тих он был. Дьявол поглаживал мой ореол соска при этом глядя в глаза.
— На обоих. — ответил он с ехидной улыбкой. И я уткнулась лбом в его грудь, тяжело выдыхая, чувствуя облегчение. Лука положил ладонь мне на затылок, прижимая к себе.
— Ты можешь иногда быть мягче? — я погладила его татуированную руку. — Или не обращаться со мной, как со своими охранником?
Дьявол прищурился, раздумывая над моими словами, опуская руки к моей попе и сажая меня на себя, сжимая ягодицы.
— Мониша, я, итак, с тобой мягок, как не с кем в своей жизни. — это прозвучало почти как признание в любви. Слезы снова потекли по щекам, но уже от разрастающегося чувства тепла внутри меня. — А теперь иди спать, у тебя глаза, как у наркомана.
— Только с тобой. — я поцеловала его в целый глаз, не смея перечить. Он заурчал, как тигр. И я впервые почувствовала, что имею свою власть над ним. — Я хочу узнать тебя такого — с кровью на руках… И еще, я хочу выставить этих сук из моего дома!
Ничего не может быть слаще, чем вытащить двух полуголых нимф из бассейна и выставить в таком виде на улицу. Лица у них были потерянные, такое с ними было точно впервые. А внутри меня все ликовало, словно я стала сильнее. Лука налил себе виски и наблюдал за моими действиями со скрытой улыбкой. Готова поспорить на что угодно, что ему доставляла удовольствие моя ревность.
Дом у океана был прекрасен. Огромная вилла с потрясающим видом, огороженная от посторонних глаз. На ее территории было множество ухоженных цветов и высоких пальм. Я рассматривала ее с восхищением, попадая в сказку. Никогда не могла и мечтать, что буду жить в таком доме на берегу теплого океана, где все было только для меня. Никаких чужих глаз.
Илух тоже ходила довольная рядом, любуясь территорией.
Луке позвонили, поэтому он переходя на арабски удалился вглубь. Я уже ничему не удивлялась. Внутри многое напоминало дом Луки в Москве, тот же стиль. В быту Дьявол любил свет и практичность. Я вспомнила, как впервые попала в его дом и Руни… Сердце сжалось от незажившей раны. Тайка не заслуживала такой смерти.