Лука
Шрифт:
Захочет меня видеть? О таком раскладе я не думала…
Пощечина без рук, напоминающая о нашем последнем совместном дне. Прекрасное утро с завтраком в постель и изгнанием из бара не попрощавшись. Стало душно и кисло во рту. В вихре эмоций от новости, что Лука — мальчик моего детства, я забыла о главном, он любил другую. И его отец рассказывал, что он устроился на работу, чтобы заработать ей на подарок. Видимо она была хороша, что зацепила самого Дьявола, не отпустила до сих пор. Я не смогу так, я останусь его послушной игрушкой на привязи.
От боли зубы свело. Но кисло было
— Не нужно на меня так смотреть. Я не пущу тебя. — Уже более мягко сказал Майлз. Мне не хотелось слушать его, я готова была примириться с одним тираном и слушать его приказы, но Майлз был лишним, пора разорвать этот треугольник раз и навсегда. Я выдернула руку, отталкивая его.
— А тебе разве разрешали хотя бы касаться меня? — старалась говорить четче и негромко, чтобы только он слышал меня. Мои слова стали неприятны ему, мужчину передернуло, крылья носа шумно вобрали воздух, глаза изучали меня. — Если он захочет, я уйду. Но не тебе решать, Майлз.
Никто не остановил меня и не направил куда идти, я просто передвигала ноги, слепо следуя своему инстинкту. Если жизнь через двадцать лет привела меня в объятия Дьяволу, то и ноги приведут сейчас.
Я не ошиблась. С первого раза. Нужная дверь.
Он лежал в просторной белой палате, подключенный к множеству проводков. Я ожидала увидеть израненного и истерзанного в кровавых бинтах, именно так рисовала все мое воображение, но вместо этого, передо мной был Дьявол во всей своей красе, немного бледнее обычного со спутанными волосами и бородой, но такой же сильный с упрямыми чертами лица. В объятиях Морфия его лицо было более мягкое. На правом плече виднелся бинт.
Я осторожно подошла к нему, разглядывая словно впервые. Сегодня смотрела на него по-другому, никак на известного авторитета, страшного человека, а как на мальчишку с лохматыми волосами, который подарил мне книгу. Пригладила его волосы и бороду, нежно коснулась губами щеки, ощущая вкус его кожи губами. Мне нужно было иследовать каждую черточку его лица, чтобы убедиться что она цела, он со мной. И с каждым касанием поражалась очевидному — как я могла не узнать его? Этот запах, такой родной и не похожий ни на кого другого, пробуждающий во мне животные инстинкты, отключающий разум.
— Лука. — поцеловала его нежно. Мое сказочное Чудовище.
Скинув обувь, легла рядом с краешку, проверяя не лежу ли на нем, не касаюсь ли ран, опуская голову на подушку рядом. Невероятно находится так близко, обладать властью над ним. Это опьяняло.
Я постоянно прислушивалась к его дыханию, ровному и умиротворенному; грудь поднималась и опускалась. Казалось, что если перестану следить за каждым его вздохом он перестанет дышать, и его сердце остановится. Притаившись, замерев, стараясь не двигаться, чтобы не задеть его — лежала рядом. Не знаю сколько прошло так времени, к нам никто не заходил. Возможно тут были камеры. После тяжелой ночи под ровный стук сердца Дьявола меня сморило в сон, проваливаясь в царствие Морфия, не думала ни о чем, лишь считала эти заветные удары, которые говорили что он рядом и его сердце
Мой сон больше напоминал болезненную лихорадку, словно в бреду я то проваливалась в темноту, то возвращалась в белоснежную палату, проверяя что его сердце бьется ровно.
Я стала просыпаться, чувствуя, что что-то изменилось. Ритм биения сердца изменился, дыхание участилось. Не понимая до конца что не так, я попыталась привстать, но у меня не получилось, что-то тянуло меня обратно. До меня не сразу дошло, что моя голова покоится на его здоровом плече, а властная рука притягивает меня обратно к себе, не давая отстраниться. Засыпала я отдельно от него, едва касаясь, чтобы не причинить боль.
Ещё не до конца проснувшись, пребывая в непонимании, я наткнулась на эти серо-голубые глаза, изучающие самые потаённые уголки моей души. Лука очнулся и, пока я спала, успел принять более выигрышную позу, перехватил мою талию и уложил меня на себя.
В любом состоянии Дьявол оставался собой, хозяином положения.
Я растерялась, не зная как теперь разговаривать с ним, зная правду. Просто смотрела на него, задержав дыхание, рассматривая эти глаза и вспоминая как они же изучали меня двадцать лет назад.
— Не дергайся. — более тихий и хриплый, но не потерявший свою властность голос. Дьявол смотрел на меня в упор почти не моргая. Я затаилась, опустив глаза, меня трясло от напряжения. — Ты дрожишь, тебе холодно?
— Нет. — во рту пересохло словно я неделю не пила. Хотелось столько всего сказать и спросить, но внутренний барьер не позволял этого сделать. Боялась, что он не разделит мои чувства и эмоции.
— Тогда успокойся. — Лука приподнялся, чтобы сесть.
— Тебе нельзя… — попыталась остановить его, вспоминая об операции. Но разве ему можно было указывать? Вряд ли этот человек слушал хоть кого-нибудь. Хотелось бы увидеть как он говорит с Ханзи, распространяется ли его властность и на отца.
Лука сел, облокачиваясь на подушке, и подтягивая меня к себе здоровой рукой, размещая меня на своей груди, не заметно, на мгновение, зарываясь носом в мои волосы, для него это был важный ритуал, который он всегда с животным рвением исполнял. Мне это нравилось, мне это было даже нужно. Это подчеркивало нашу особенную необъяснимую связь.
Почему-то стало страшно смотреть ему в глаза, он всегда читал мои мысли, знал все что я чувствую. Посмотреть ему в глаза значило дать просканировать мою душу со всеми мыслями, преподнести себя ему на блюдечке с бантиком, показать заранее все вопросы которые я хочу задать.
Лука по-хозяйски откинул сбившиеся волосы, открывая моё лицо. Горячими пальцами провёл по щеке, задерживая их на подбородке и поднимая его, заставляя смотреть ему в глаза.
Вот сейчас он вспомнит бутылку вина и Оливера, скажет что я не послушалась его и заслуживаю наказания. Даже зажмурилась от страха, чувствуя что в горле першит, а горькие слезы рвутся наружу. Губы подрагивали в неприятном предчувствии. Знала, что не ударит, не причинит боль физически, но лучше бы ударил с размаху, чем вонзил нож в сердце, изорвал там все в клочья, заставляя существовать так и дальше.