Лука
Шрифт:
— Какая же ты дура, Алиса. — Лука выпрямился, немного морщась. Было видно что каждое резкое движение приносит ему дискомфорт. Но он все равно цепко ухватил меня и усадил на себя, так я оказалась невыносимо к нему близко. Он взял меня за горло, слегка сжимая. — Ты не имеешь права ничего говорить мне, ты моя… была, есть и будешь… Не можешь убегать от каждого? Запру к чертям, чтобы не было соблазнов. Будешь сидеть и ждать, готовая и ласковая, только для меня. Будешь пытаться убежать? Посажу на цепь!
Он не шутил и не преувеличивал, это в его власти. Я судорожно сглатывала, продавливая слюну сквозь натиск его руки.
— Что ты почувствовала, когда увидела эти фотографии?
— Я не могла поверить, что не поняла этого раньше. — меня словно загипнотизировали, не могла не плакать ни говорить четко, слова получались смазанными.
— А вот я узнал тебя по запаху с одного взгляда. — Дьявол приобрёл совсем хищный вид, притягивая меня настолько близко, что его дыхание щекотало мой нос. Было страшно даже пошевелиться. — Твои золотистые волосы создающие небесный ореол, глубокие, почти синие глаза. Мой маленький птенчик вырос и стал красивой птичкой. Но остался таким же меленьким с болтливым язычком. Когда я тебя узнал? Еще в клубе, почувствовал твой запах, стоя спиной к тебе.
В подтверждение своих слов он втянул шумно воздух, оскаливаясь и до хруста костей сжимая меня. Было трудно дышать, будто Дьявол высосал весь воздух.
— Я с раннего детства купался в говне, чувствуя себя человеком второго сорта, привыкший к грязи и человеческому обману. Мой мир заканчивался на трёх людях, один из которых был мой отец. Я своей матери был не нужен, что сказать о чужих людях? И вот как-то я заметил, что с регулярной завидностью дети обижают одну девочку, а я с детства не люблю когда обижают слабых. Помог ей и она приклеилась ко мне как банный лист, такая хорошенькая, чистая, добрая, ласковая, жмётся как птенчик. Она забиралась ко мне на руки, смотрела огромными голубыми глазищами, а внутри меня все переворачивалось. Моя хорошая маленькая девочка, моя… — Лука поцеловал меня жарко, жадно, словно припадая в пустыне к воде, выпивая ее до последней капельки. После чего отстранился и продолжил хриплым голосом— Я с ума чуть не сошёл, когда птенчик выпорхнул, улетел от меня в неизвестном направлении. И все… Каждый гребаный день надеялся, что никто не тронет, не обидит мою девочку. Разве можно привязать себя к маленькой девочке? Ещё как, так что трахая кого-то чувствуешь себя педофилом… Когда нас привезли к Норд Осту, я смотрел на театр, в котором было почти тысяча заложников и думал, что среди них может быть и птенчик. Напуганный… Я боялся найти твоё лицо среди этих людей, боялся что это зло коснётся твоего золотого ореола, причинит тебе боль, надругается над тобой. Норд Ост изменил меня, оставляя во мне только один свет — маленького ангелочка с золотым нимбом.
С каждым словом Дьявол становился все злее, подминая меня, делая больно, сжимая горло сильнее, становилось почти невозможно дышать.
— Каждый… говенный… день… думал о тебе, что с тобой, горят ли твои глаза… Каждый раз заполняя свинцом очередного извращенца или любителя повзрывать, мараясь по уши кровью, я думал, главное чтобы руки этих уебков не касались моей девочки, что она даже не знала что такие люди существуют и ходят по улицам. И так двадцать лет… Пока я случайно не увидел эти глаза и ореол, мне не нужны фото, чтобы узнать мою девочку.
У меня почти закончился воздух, его слова исходили словно изнутри.
— И вот я смотрю как ты танцуешь, ожидая подтверждения того, что я прав, а ты крутишь жопой, завлекая пол бара мужиков… Ты смотрела на меня приоткрыв рот, покусывая губу, думая о чем-то, пристально и долго. Я был уверен, что узнала… Почувствовала… Каков же был мой гнев, когда я понял что нет… Мне было достаточно
Он отпустил меня, оставляя синий след на шее. А я все еще не могла дышать после его слов, они были лекарством для моего истерзанного сердца. Самым желанным, мечтой.
— Лука… Я… я всегда была только твоей. — я расслабилась, сжимая его бёдрами, стараясь не причинить боль, хватая воздух рукой. — Я думала о тебе каждый этот гребаный день, когда ты придёшь и заберёшь меня… Когда я заставила себя перестать фантазировать, ты ворвался в мою жизнь, причиняя боль и унижения. И даже несмотря на это, я чувствовала себя спокойно рядом с тобой… Там в баре… Я разозлись, что ты называешь меня чужим именем.
— Какая же ты ревнивая дура… — его голос стал мягче, в нем появилась теплота и нежность. — Но моя…
Глава 21
Дверь распахнулась, кто-то с силой и резко потянул ее, в палату ввались Майлз с Аланом, усталые и раскрасневшиеся. Я могла понять их беспокойство, оно было небеспричинно. Ещё несколько часов назад Лука терял литры крови и ему нужно восстанавливаться.
— А теперь осмотр. — грозно объявил Алан, воинственно скрещивая руки на груди, готовый если необходимо и побороться с нами. Он, итак, дал нам много времени для возможности поговорить. — Всем у кого не дырявое тело нужно удалиться, чтобы не мешать мне сделать свою работу.
Я медленно слезла с Луки, кровь прильнула к моему лицу и я теперь была красная как рак. Во-первых, сама поза с которой я восседала на их друге была не из тех, что демонстрируют. А во-вторых характерный стояк, оттопыривающий одеяло, бросался в глаза и ни остался не замечен.
Уходить мне совсем не хотелось, не теперь. Лука наблюдал за мной с интересом, не удерживая, предоставляя мне самой принять решение. Это был его первый шаг мне встречу, он давал мне возможность самой принять решение.
— Я останусь, мешать не буду, честное слово.
— Мы в больнице, а не в доме свиданий… — у Алана даже пол лица свело от злости. Мне стало неловко.
— Ал, Алиса останется, это не обсуждается. — его голос имел больший эффект. — Когда закончишь, я бы хотел поехать домой. Там мне будет лучше.
Лука был спокоен, я бы даже сказала, что умиротворён, это не укрылось и от его друзей, которые немного выдохли и теперь смотрели на меня более дружелюбно. Я не вызывала в них приступы гнева как несколько минут назад.
Майлз ушёл за одеждой, оставляя нас троих. Алан поменял бинты на пояснице и ноге, где были не большие ранения, параллельно давая наставления. Плечо он трогать не стал, лишь поспрашивал о боли и дискомфорте.
— Поясница с ногой заживут очень быстро, уже через несколько дней будешь как новый, сам знаешь. А вот плечо… Лучше постараться не двигать его, я зафиксирую покрепче, походишь так первое время. Завтра перевязка. Послезавтра сделаем МРТ. — Алан выпрямился и посмотрел на Дьявола грозно, как на ребёнка, которого отчитывают. — Никаких игрищ и прочих физических упражнений, из-за которых могут разойтись швы.